с ним познакомлю.
— Давайте, — ответила она тем самым голосом, которым и должна была обладать его избранница: мелодичным и чистым.
Виктор уже через полчаса вкратце описал ее будущее с некоторыми этапными деталями их взаимоотношений. Светлана позже часто вспоминала этот разговор, снова и снова поражаясь точному совпадению его пророчеств. Например, он предрекал три ее попытки диктовать ему свою волю и последующий провал ее инициатив, потом смирение со своим подчиненным положением, и то, что она найдет в этом некоторое замужнее удовольствие.
Он обозрел свои отражения в зеркалах. На этот раз собственный вид его удовлетворил. «В глазах, на высоком челе, во всем облике — ум! Интеллект! Талант! Гениальность! Нет, все же личность накладывает печать на внешность. Одень вот эдакого титана хоть в лохмотья — талант будет вопить из глаз, жестов, посадки головы, каждого слова... И все-таки надо как-то встряхнуться. Это просто усталость. Это пройдет».
Он взял трубку телефона, набрал номер и услышал голос старинного друга:
— Вас очень внимательно слушают.
— Олег, ты все манерничаешь! Старый, плешивый интеллигент.
— Витюша! Кхе-кхе... Приношу тебе весь комплект своих восхищений по поводу твоего нового приза. А картинка-то, между нами, мальчишками, говоря, слабенькая: пшику много, а сути на пятак...
— И ты туда же! И ты в завистники...
— Что ты, Витенька, это мое частное мнение. Я же знаю твой потенциал. А здесь ты излишне сработал на публику. Это уже из области «чего изволите». Или, как говорят нынешние, «пипл хавает». В наших плешивых кругах говорят о тебе: «Ну, молодец, он уже научился творить и всем это доказал. Так, когда же он начнет творить?!» Эй, ты там не обиделся на старого ёрника?
— Странно, но на тебя не обижается как-то.
— Это потому, наш юный гений, что я тебя продолжаю любить, даже когда ты штанишки свои снова запачкаешь.
— Слушай, Олег, а давай удерем куда-нибудь «двумя инкогнитами». Ты еще не разучился водить машинки? Сядем на джип по пересменке — и куда глаза глядят...
— Идея свежая, только кто меня отпустит? Я пока еще «государев человек».
— Я договорюсь.
— А, ну если так, тогда оно конечно. В общем, согласен.
— Вот удружил, вот ужо порадовал. Послезавтра! А?
— Согласен. Едем.
Тяжелый мощный джип летел по асфальтовой трассе где-то в глубине России. За толстыми стеклами мелькали встречные машины, перелески, деревни, села с белыми церквями, а в салоне почти в полной тишине разговаривали двое попутчиков.
— Тебе не кажется, Виктор Борисович, что мы слишком увлеклись в последнее время заграничными диковинками, в то время как в недрах нашего многострадального Отечества имеется все, чем можно жить и питать наши чахнущие таланты?
— Сейчас покажется. Давай остановимся на пригорке, обозреем родные просторы и поклянемся в любви к Отчизне.
Он действительно притормозил черного свирепого на вид автозверя, вышел из машины, заглянул в ближайший кустарник и затем вразвалку подошел к другу. Олег стоял в позе Наполеона, обозревающего поле Аустерлица. Виктор встал рядом и какое-то время рассеянно любовался широкими полями, кудрявыми лесами, россыпью селений и плывущими над притихшей землей в синих небесах диковинными кучевыми облаками.
— Велика Россия, а продавать уже нечего.
— Шутка не соответствует важности момента. Погляди — какая мощь, экая неисчерпаемая безмерная силища в этой земле, в этом народе, в этих масштабах. А если бы мы посмотрели на карте, что сейчас видим, то на целой простыне это была бы ма-а-ахонькая точка тридцать кэмэ на тридцать кэмэ. А что эту мощь держит?
Виктор шлепнул себя по лбу:
— Вот эта штука.
— Ошибаетесь, дражайший, — Олег показал рукой на белеющие там и тут свечи церквей и колоколен. — Вот это.
— Ты серьезно?
— Абсолютно, Витюшенька. Если в одночасье изъять все церкви и монастыри со всем их населением — в ту же секунду вселенная превратится в точку. В ту самую, из которой она вылупилась.
