— Подумаешь!.. — проворчал он для порядка. Покачался нерешительно с пятки на носок и, вздохнув, ушел в сторону пивного ларька.
Лиза глубоко, облегченно вздохнула, мысленно поблагодарила Небесную Заступницу и помахала рукой детям, чтобы выходили. Они последний раз нырнули, поплескались и, поддерживая спадающие намокшие трусы, вышли на берег.
— А вот и мои мокрые утята!
Лиза вытирала их большим махровым полотенцем и любовалась их восторженными посиневшими физиономиями. Дети сбивчиво рассказывали, как открывали под водой глаза и видели целые стаи пираньи, которые плавали между купальщиками.
Пока они грелись, завернувшись в полотенце, ели порезанные мамой на кусочки яблоко и банан и проверяли приготовленные уроки, наступил тихий вечер. Почти все пляжники разошлись. Замолкли крики людей, лай собак и грохот магнитофонов. В розовеющих лучах солнца кружились мошки, над водой с плачущими криками носились грязно-белые чайки.
— Мам, а мы бедные? — спросила вдруг Ниночка, наблюдавшая за свертыванием торговли.
— Это как посмотреть, доченька. С одной стороны, мы, конечно, вынуждены ограничиваться и считать каждую копеечку. А с другой... у нас есть, что поесть-попить, во что одеться, имеется крыша над головой, и даже очень приличная. У многих в нашей стране и половины этого нет. А потом, мы имеем то, что заслуживаем. Никогда не думай, что это мы себя кормим. Господь дает нам возможность кормиться. Все в Его воле. А наше дело — полностью положиться на Него.
— А вот эти люди, — дочь показала на смуглолицых торговцев, — им что, больше Господь дает? Значит, больше их любит?
— Конечно, больше! Когда ты болеешь, я же именно тебе больше уделяю внимания, ухаживаю за тобой больше, чем за Павлушкой или за животными. А выздоравливаешь — могу себе позволить больше обращать внимания на других. Разве это не справедливо?
— Справедливо... — Ниночка протяжно вздохнула. — А эти торговцы хоть знают, как их любит Господь?
— Им тоже бывает хорошо, они тоже испытывают радость — значит, знают. Если им, бедненьким, не дано верить в нашего любимого Иисуса Христа... — Лиза едва сдержала волну слез, подступающих к глазам. Когда она говорила о Господе, называла Его по имени, всегда едва сдерживала радостные умилительные слезы, считая это проявлением своей бабьей слабости. — Тогда пусть хоть земным радостям радуются. Ведь и над ними светит солнышко, и птички поют — для них тоже, вкусные плоды из райских мест — и для них тоже. Всем есть место в Божием мире, так пусть всем будет хорошо!
Усатый пожилой торговец, на которого все это время смотрела Ниночка, поймал задумчивый взгляд девочки. Что-то с улыбкой пробурчал себе под нос. Накидал в пакет бананов, груш и персиков, потом еще покивал седоватой головой и положил туда два пакета сока. Пригладил волосы, поправил запотелую рубашку и, застенчиво покашливая, подошел к ним. Поставил аккуратно пакет к ногам Лизы.
— Барьев дзэс[3]. Вазьми, жэнщина. У меня семья далеко, по дэтям очень скучаю. Вазьмы. Пакушайтэ.
— Спасибо, отец. Дай Бог вам здоровья. И детишкам вашим. И жене...
— Спасибо, дедушка! Спасибо вам! — пропищала Ниночка и пробасил Павлик.
Нет, не удержала Лиза свои слезы. Они капали и капали с подбородка на загорелые ладони. Дети притихли. Но вот Лиза вытерла лицо, улыбнулась и поставила перед ними пакет: «Кушайте, мои хорошие. Вам через этого доброго человека Сам Господь дарит за вашу любовь!» И ребята впились зубками в сочные персики.
Только в такие вечерние минуты Лиза позволяла себе забираться в воду и могла сидеть в ней подолгу, качаясь на волнах полегчавшим телом. На кромке берега у самой воды под слоем песка прятались слои голубоватой глины. Лиза натиралась этой скользкой мягкой глиной от ног до лица, ждала, пока она высохнет, смывала ее речной водой и снова повторяла процедуру. После третьего-четвертого натирания кожа становилась мягкой и эластичной. Каждая клеточка тела благодарно дышала.
Ниночка после таких процедур долго задумчиво смотрела на улыбающуюся маму и на выдохе произносила:
— Ух, и красивая же ты у нас!
Усталые, притихшие и довольные, они брели домой. На лавочках под деревьями с пожухлой серой листвой сидели люди и глядели по сторонам. Вот сдвинутые лавочки, окруженные толпой задумчивых мужчин: здесь играют в шахматы. А вот подальше, под кустом сирени, — стол с доминошниками. Отсюда иногда слышались азартные возгласы и жаркие обсуждения, что-то о рыбах. Молодежь молча носится на роликах, стремительно лавируя между прохожими. Почти у каждого в ушах — наушники плееров. А там в высокой траве на кирпичах устроились любители выпить на природе.
От этой раскрасневшейся компании отделилась серая лохматая тень и с громким злобным лаем подскочила к Ниночке. Испуганная девочка прижалась к коленям матери и, в ужасе замерев, следила, как все ближе клацают
