В течение допроса тетя Шура поминутно вздыхала: «Така страшнэнька! Ой, я нэ м
– А чого ты, Веронька, йила на Амэриканщини?
– В основном, пиццу и гамбургеры, – ответила девочка.
– А що цэ такэ?
– Вроде наших бутербродов, – пояснил я.
– От, убивци! Такой отравой дытя кормыты!
Даша тоже задала свой вопрос:
– Верочка, а друзья в Москве у тебя остались?
– Была одна девочка, как говорил папа, «из нашего круга», но как я рассказала ей про Лос-Анжелес, послала фотки дома с бассейном, так она почему-то на меня обиделась и перестала отвечать на письма и звонить.
– А ты не против познакомиться с детьми «не вашего круга»?
– Конечно, тетя Даша! Хочу!
Странное дело, на Веру снизошла какая-то неявная радость, лицо осветилось, и из затравленного зверька она стала превращаться в нормального ребенка.
И тут в прихожей раздался звонок. Я открыл дверь. На лестничной площадке стояли Борис и Фархад, смущенные и серьезные. Они сели за стол, на который восточный мужчина положил гору своих знаменитых чебуреков. Тетя Шура брезгливо откусила кусочек, потом другой, заурчала, одобрительно кивнула головой и попросила дать ей рецепт.
– Вот, – сказал веско Борис, указывая перстом на Фархада, – брат наш возлюбленный решил креститься.
– А ты не боишься, Фархад, осуждения соплеменников, – спросил я. – Ведь может случиться, что они не просто выгонят тебя из своей среды, а могут – прости – убить.
– Да, я знаю, – кивнул Фархад. – В «Сравнительном богословии» прочитал, что признак истинной Церкви – это гонения. Кое-что узнал о мучениях, которые устраивали мои прародители христианам. Но в этом случае, мне приходится выбирать между страхом Божиим и страхом перед людьми. И еще я, когда читал книгу, постоянно испытывал стыд за жестокость моего народа. Думаю, мне надо как-то оправдаться и по возможности искупить грехи рода. Иного пути я не вижу.
– Знаешь, Фархад, – сказал Борис, – уверен, тебе нельзя будет после крещения жить в Баку, ни тебе ни твоей семье. Если позволишь, я помогу вам устроиться здесь, в Москве. Все-таки тут, в многомиллионной толпе, легче скрыться, затеряться. Да и защитить твою семью нам будет проще. У меня есть такая возможность.
– Спасибо, брат, – ответил Фархад, – только вот, что я успел понять: если Бог меня защитит, то никто из людей ничего мне не сделает, а если Богу будет угодно послать мне испытания, то я обязан принять их с благодарностью и смирением.
– Ну, что ж, дорогой Фархад, – сказал я, поднимаясь из-за стола, – поздравляю тебя с самым важным решением твоей жизни! Обещаю помогать тебе и твоей семье в меру своих сил. Поздравляю!
А в ближайшую субботу после поста и серьезной подготовки мы с Борисом повели Фархада, Верочку и тетю Шуру в наш храм. Фархад крестился, Вера с тетей Шурой впервые исповедовались, а в воскресенье мы все вместе причастились. Конечно, отметили такое торжество праздничной трапезой. За столом я смотрел на Фархада и видел, как сквозь великую светлую радость нет-нет, да мелькнет на его смуглом лице нечто такое – решительное и смиренное, что уже принадлежало не земному, но вечному: готовность к мученичеству ради Христа, готовность пройти весь положенный ему Спасителем путь, до последнего шага, до последнего вздоха… Наверное, нечто подобное сияло на лицах первых христиан, которые шли на мучения с радостным пением, без сомнений и страха, видя каким-то сокровенным зрением разверстые небеса и Господа, протягивающего руки детям Своим.
Тетя Шура даже присмирела и тихо улыбалась всем и каждому, подкладывая в тарелки что-то очень вкусное, но эта еда уже не довлела, не казалась чем-то главным, наши взгляды порхали выше стола, на уровне глаз и сердец, потому что в душе сиял огонёк, такой светлый и тихий, такой робкий и хрупкий, и его изо всех сил хотелось сохранить.
Тетя Шура с уважением посматривала на Фархада и с обожанием – на Верочку, которая сияла, как новенький золотой империал. И никто уже ни в тот день, ни позже не сказал о девочке: «така страшнэнька», потому что Верочка стала очень и очень красивой и, пожалуй, счастливой. Она, вся пронизанная светлой радостью, звонила папе в Америку, благодарила его за эту поездку. Она согласилась ехать с Дашей в Кучино, где её уже ожидали друзья, ребята «не из её круга», но хорошие добрые мальчики и девочки, готовые дружить и делиться с приезжей девочкой своей простой чистой любовью, столь естественной для детей, которых с младенчества каждое воскресенье водили в храм и причащали Святых тайн.
Будем как дети
