Батюшка молодой, худенький, с реденькой бородкой на загорелом энергичном лице. Со стремительным профилем контрастирует тихий низкий голос и рассудительные интонации. Дом его самый маленький. Зато в доме обилие старинных икон, уютный покой… И такая удивительная матушка в окружении двух белокурых малышей.
У матушки Машеньки огромный живот под воздушным сиреневым платьем и открытая улыбка на полудетском личике с распахнутыми синими глазищами. Говорит она полушепотом, обращается к батюшке «отец Игорек». Батюшка говорит с этим взрослым ребенком с нежной заботой в голосе. Пока матушка накрывает на стол, девочка двух лет жмется к маме, обнимая ее колени крохотными пухлыми ручками. При этом с любопытством поглядывает на незнакомцев.
Посреди горницы стоит мальчик трех лет, которого батюшка называет Ваней. Он замер и нерешительно смотрит на нас. Мне хочется ему помочь, присаживаюсь на корточки перед Ванечкой и улыбаюсь:
? Ну, здравствуй, маленький братик во Христе.
Лицо мальчугана озаряется широкой улыбкой, похожей на улыбку его мамы. Огромные синие глаза его искрятся. Он порывисто вздыхает и бросается мне на шею. И обнимает ручонками, заключая в доверчивые объятия, пахнущие топленым молоком. Следом, уже без стеснения, подбегает Ксюшенька. И с ней мы обнимаемся. И это маленькое чудо обдает меня ангельским теплом.
Во время трапезы обсуждаем с батюшкой писания святителя Игнатия Брянчанинова. Наизусть цитирует он любимого автора, рассуждая о подвижничестве последних времен. Затем касаемся таких подвигов, как молчание и странничество, имея в виду нашего Валерия, улыбающегося иногда невпопад, едва пригубившего борща. Конечно, и такому явлению, как прелесть, уделяем внимание. И по всем этим проблемам находим точки касания и полного согласия.
Матушка по-матерински интересуется способами нашего пропитания: откуда и на что еду покупаем.
? Наше нищенство, ? объясняю, ? имеет больше познавательное значение. Во всяком случает, мне никак не удается профессионально посидеть с шапкой на паперти. Только сядешь и начнешь подвывать: «извините, что отрываем вас от дела, мы сами не местные, подайте убогим на пропитание…»
? Что, правда просили? ? розовеет матушка от интереса.
? Ну, а как же! Тради-и-иция…? киваю солидно. ? Так вот, сядем на паперти, с минуту повоем ? подходят! Такой народ жалостливый, ну не дают в образ войти. Так и растаскивают по домам, так и норовят накормить голодных до отвала.
? Да вы кушайте, кушайте, ? матушка с горкой наполняет наши тарелки.
? Вот так, примерно, все… Не дают в полной мере насладиться нищетой.
? Да у вас на лицах высшее образование крупными буквами прописано, ? улыбается батюшка.
? Надеюсь, этот уродливая печать со временем сотрется, ? предполагаю со вздохом.
? Да и живой разум в глазах никуда не денешь, ? продолжает отец Игорь.
? Ну, это спорно… Очки что ли шпионские надеть? А если серьезно, то люди расспрашивают, интересуются ? как, мол, почему? Уже ли блага цивилизации оскомину набили?
? Смею предположить, ? отзывается батюшка, ? что это наше исконное тяготение к странноприимству в народе возрождается. Странники раньше разносили духовные новости по домам, учили людей отрываться от обыденности, являли собой необычный образ духовного подвижничества. Это тяготение осталось в народе. Даже если оно и сокрыто в глубине души, но осталось. А сейчас потихоньку возрождается.
Только завершили благодарственную молитву ? к батюшке приходят посетители. Во время разговора с печальной семейной парой батюшка сдвигает брови, суровеет. Вдруг прерывает беседу и с мягкой улыбкой оглядывается на матушку:
? Машенька, так ведь завтра пост начинается. Ты купи мороженого всем, а то завтра нельзя будет.
Матушка вскакивает и с радостной детской улыбкой собирается.
Мы тоже выходим прогуляться по селу. Идем по тропинке до асфальта гуськом. Матушка в развевающемся платье с огромным животом и лучезарной улыбкой впереди, по бокам вприпрыжку белыми пушистыми одуванчиками ? Ваня с Ксюшей. А
