Но это еще не все. До Святого семейства через странников и торговцев дошел страшный слух: звероподобный Ирод перерезал четырнадцать тысяч младенцев до двухлетнего возраста. Люди рассказывали, что весь Вифлеем с окрестностями залит детской кровью и материнскими слезами.
Вот почему юная Дева так печальна. Любая другая мать, наверное, повредилась бы рассудком от этого навалившегося огромного черного горя. Но к груди юной Марии льнет Младенец, Которого псалмопевец Давид назвал «Мудрее старцев». Как только сердце Матери переполняет горе, а на лице появляется тень печали, так ручки Богомладенца гладят Материнские щеки ? и мирное утешение гасит волну отчаяния.
На миг распахиваются небеса, и становится видимым множество ангелов Божиих, взирающих на лицо Марии. Малейшее движение Богородицы волнами пробегает по всем ангельским чинам. Светозарные ангелы трепещут от легкой печали, отражающейся на прекрасном лице от горя, и веселятся радостному умилению, когда Она целует Дитя.
Прекрасная и пречистая, обрадованная и пораженная горем, такая близкая и непостижимая в величайшей радости материнства и бесконечной печали вселенской скорби. Ты богоподобным молчанием покрыла царственные тайны Своего земного пути. Молчаливая Страдалица наша! Матерь Господа моего, Мать всех матерей и моя Мати! Подними свои дивные глаза, полные слез, взгляни на меня, недостойного. Ты видишь, Пречистая, я готов умереть за Тебя, я готов дорогой лечь под копытца Твоего ослика, готов стать платком, впитывающим слезы Твои бесценные…
В эту секунду из скальных укрытий со свистом и гиканьем, с воплями и дикими гримасами выскакивают на дорогу и окружают Святое семейство разбойники. Я порываюсь выбежать из своего укрытия и броситься спасать, защищать, драться; а если нужно, то и телом своим заслонить ? но твердая рука Ангела удерживает меня, снова прижимая к теплому базальту. Я здесь только созерцатель. Лишь прозрачная тень испуга проносится по лицу Марии, и руки ее прижимают Дитя к груди, но ручка Младенца легонько касается материнской щеки ? и кроткий покой сходит на лик Пречистой. Младенец поворачивается личиком к разбойникам и взгляд Его безмятежно устремляется на одного из них, самого сурового, сильного и спокойного.
Что я вижу! Как вместить человеку это? Детские округлые глазенки ? и такая Божественная мудрость властного взгляда Царя на Неприступном троне Материнских объятий. Младенец молчит, лишь крохотные розовые пальчики едва заметно перебирают тонкое бежевое сукно на предплечьях Матери. Солнечные лучи освещают личико Младенца, а кажется, что оно само ярче солнца освещает все вокруг.
Суровый разбойник от взгляда Младенца, от небесной сияющей красоты Его, от нечеловеческой кротости Девы ? сначала каменеет, потом бросается на подельников и сильными руками отбрасывает от Семейства за свою широкую спину. Зная, что атаман за ослушание может свернуть голову, они затихают, во все глаза наблюдая за событиями. А разбойник качает огромной дремучей головой, белозубо улыбается и грубые уста его изрекают необычные слова:
? О, если бы даже Сам Бог сошел на землю, то и Он не был бы прекраснее этого Младенца.
Лицо Марии озаряется тишайшей радостью и Она произносит:
? Придет время, и это Дитя щедро возблагодарит тебя, добрый человек.
Что за голос! Такого мелодичного, кроткого, ласкового голоса никто не слышал на земле. Итак, происходит великое преображение разбойника. Он так же груб и страшен, но в будущем уже совершается его покаяние на Кресте Голгофы, где ему обещано нынешним Младенцем восхождение в Царство Небесное.
Дитя переводит взгляд на окаменевшего Иосифа, тот приходит в себя и дергает поводья. Под зачарованное молчание Святое семейство продолжает путь. И скрывается за серой каменной горой.
? Ангел, ? спрашиваю, потрясенный, ? почему я видел Пречистую Богородицу?
? Ты хотел увидеть идеал возлюбленной.
? Я просил увидеть мой идеал.
? Пресвятая Богородица и есть твой Идеал. Другого идеала жены в твоей жизни не будет. Пречистая Царица для тебя ? всё!
Старец
? Страннички, ? слышу голосок старца, ? пойдемте, поговорим.
В келье старца угол увешан иконами. Мирно теплятся три лампадки красного стекла, отбрасывая теплые блики на стены. На полках, столе, в шкафу ? множество книг. Старец садится за стол в кресло, мы с Валерием рассаживаемся напротив.
