— А как насчет прощения? Можно ли простить?
— Только если продолжаешь любить. Тогда есть шанс. А вот если простить как пожалеть — это не выход. В таком «простить» нет ничего, кроме унизительного снисхождения и потери уважения к человеку. А в итоге и к себе, — вздохнул Вадим, осторожно отстранил ее голову, спрятал под капюшон выбившуюся прядь светлых волос и поцеловал в кончик носа. — Значит, так. Сейчас едем ко мне, наряжаем елку, забираем все, что пригодится…
— Какую елку? — подняла она на него заплаканные глаза.
— Ну, ты же сказала, что Новый год у тебя ассоциируется с елкой и апельсинами? Признаться, у меня тоже. Вот я и купил елку, апельсины. Елка, правда, искусственная, но это уже не столь важно. Так вот…
— Погоди, ты ее специально купил? До этого у тебя не было елки?
— Не-а, — покрутил он головой и пояснил с улыбкой: — Выражаясь твоими словами — она не вписывалась в мой интерьер.
— А разве интерьер за это время изменился?
— Кардинально — пока нет. Но, честно говоря, поднадоел своим однообразием. Холодно там. Как в музее, или в гостинице, — лукаво подмигнул он. — Короче, так: ставим елку, наряжаем, вызываем такси и едем к маме. Там и перекусим, и стол поможем накрыть.
— А вдруг и твоя мама встретит нас так же «тепло», как мой отец? — спросила она.
— Глупая моя… Да за всю жизнь я ни разу не знакомил родителей с девушкой. И мама будет на седьмом небе от счастья! Она с утра всех знакомых обзванивала, искала рецепт низкокалорийного новогоднего блюда!
До Сторожевки в этот раз добрались гораздо быстрее: пробки рассосались, машины разъехались по городам и весям, народ большей частью уже пребывал дома и готовил салаты.
Общими усилиями распаковали и украсили елку. Вадим стал собирать в сумки все необходимое для встречи Нового года, а Катя присела на диван и долго смотрела на блестящее великолепие отсутствующим взглядом. Почему-то вспомнилось детство, когда вот так, глядя на наряженную елку, они с мамой дожидались за праздничным столом отца. А его все не было и не было… И вдруг, буквально за пару минут до боя курантов, он появлялся, точно Дед Мороз: весь в снегу и обязательно с апельсинами… Господи, как же давно это было!
Странное дело: вроде как успокоилась, и даже настроение успело подняться, но стоило вспомнить маму, новогодние картинки детства — и снова на душе стало нестерпимо грустно. Как предчувствие чего-то очень-очень плохого: вот оно, уже близко… А она не видит, не слышит, не может сообразить, с какой стороны надвигается опасность!
— Черт, до такси не дозвониться! — Вадим с досадой посмотрел на телефон и нажал повтор номера. — Бесполезно, занято.
— Может быть, я попробую? — вскинула голову Катя.
— Лучше переоденься пока, — посоветовал он. — Сейчас Зиновьева наберу, может, еще в городе болтается… Саша? Добрый день, Ладышев… Спасибо, и тебя с наступающим! Скажи, ты на машине?.. Да просьба есть: не могу до такси дозвониться. К матери собрался, свой «Ровер» не хочу у нее во дворе бросать. Через двадцать минут? — глянул он на часы. — Хорошо, будем ждать внизу. Спасибо!.. Ну вот! Все разрешилось самым чудесным образом: как раз на стоянку ехал… Ты почему не переодеваешься? — удивился он.
— Боюсь…
— Чего боишься? — Вадим присел рядом. — Катя, что с тобой сегодня творится? Что тебя еще мучает, объясни! — взял он в руки ее ладошку.
— Не знаю, — рассеянно глядя куда-то вдаль, пожала она плечами. — Сама не могу понять, что со мной. Устала, наверное, за год.
— И что же мне теперь делать? Как я могу помочь, если ты сама не знаешь, что с тобой происходит?
Тяжело вздохнув, Вадим потерся щекой о ее плечо, взял ее вторую ладошку, сложил обе вместе и уткнулся в них лицом. Спустя несколько мгновений он сбросил шлепанцы, прилег на диван и положил голову ей на колени.
— Не тяжело? — поднял он взгляд.
— Нет, нисколько, — улыбнулась она. — Ты сейчас похож на котенка. Такой большой котенок, — нежно провела она рукой по его волосам.
— Так бы и жил вечно у тебя на коленях, — поджал он ноги и закрыл глаза. — И мурлыкал бы от удовольствия. И никуда бы не отпускал хозяйку из дома.
— Даже за молоком? — продолжая гладить по голове, Катя принялась игриво почесывать его за ухом.
— Предпочитаю сметану! — открыл он один глаз. — Предупреждаю: я боюсь щекотки.
Однако Катя не только не послушалась, но стала теребить и другое ухо, которое лежало прямо на ее ладони, затем спустилась к шее.
— Ах вот ты как! Ну подожди!
Не оставив ей ни секунды на раздумья, Вадим перевернулся, обхватил ее за плечи и потащил на себя. Взвизгнув, Катя и не заметила, как оказалась распростертой на диване, а спустя еще мгновение — прижатой к нему мужским телом.
— Вот так-то! — издал победный возглас Вадим, оперся на локти, потерся о ее нос свои носом, коснулся губами губ. — Мне нравится, когда ты улыбаешься, — заглянул он ей в глаза. — Тебе идет улыбаться.
— Рядом с тобой ничего не остается, как улыбаться, — легким движением притянула она к себе его голову и уложила на грудь. — Мне нравится, когда ты рядом… Вот только как-то нереально все: два месяца, как познакомились. Сказка какая-то… Страшно, что эта сказка неожиданно закончится и…
— А мы не дадим ей закончиться, — поднял он голову и, став абсолютно серьезным, добавил: — Во всяком случае я… Катя, я понимаю, что с тобой творится, и очень хочу, чтобы ты мне поверила.
— Постараюсь, — улыбнулась она, снова уложила его голову себе на грудь и принялась гладить по волосам.
— Зиновьев, наверное, уже на подъезде, — подал голос Вадим.
— И завтра все сотрудники будут знать, с кем шеф встречал Новый год, — усмехнулась она.
— Вообще-то Саша не из болтливых, чем и ценен. Однако это мысль! — привстал он. — Надо его попросить сообщить эту новость Зиночке. А то, видите ли, увольняться надумала! Еще и заявление сдуру напишет! — проворчал он. — Как же я без Зины?.. Ну что, на старт? — поднялся он и протянул руку Кате. — Ты так и не переоделась. И что мне с тобой делать?
— Может, я лучше у Нины Георгиевны переоденусь? Платье с открытыми плечами как-то не смотрится с сапогами, — смущенно пояснила она. — Да еще в куртке.
— Чуть не забыл! — Вадим хлопнул себя ладонью по лбу и быстрым шагом направился в кабинет. — На-ка, примерь! — вернулся он с чехлом. — Примерь, примерь, это тебе! Давай, давай, распаковывай!
Несмело взявшись за лапку молнии, к которой были прикреплены красивые бирки с вензелем «Е» Катя потянула ее вниз и, заметив блеснувший коричневый мех, замерла.
— Подарок Екатерине от салона кожи и меха «Екатерина»! Да шуба это! Не бойся, не кусается! — засмеялся он.
Перехватив чехол, Вадим быстро расстегнул его до конца, снял с плечиков шубу, набросил ей на плечи и подтолкнул к зеркалу.
— Ну как? Нравится? — довольный собой и отражением, спросил он. — Ты очень правильно поступила, что отказалась от прежней шубы. Зато мне не пришлось ломать голову, что тебе подарить.
— Ты с ума сошел! — только и смогла вымолвить ошарашенная Катя. — Я такой красоты еще не видела.
Что правда, то правда, шуба была великолепна: длинная, легкая, роскошная, самого модного фасона из самого модного салона. В сравнении с подаренной Виталиком она, безусловно, выигрывала. Во всем.
