– Видишь, я говорил, будешь выпрашивать.
– Да нет же…
– Думаешь, не вижу, как хочется! – Лёва решительно тряхнул головой:
– Знаешь, бери её себе!
– Что???
У Пети в глазах три вопросительных знака.
– Страну Гонделупу? – переспросил он, не доверяя своему слуху. Может, он чуточку оглох?
– Да, – у Лёвы в глазах великодушие, – кого люблю, для того ничего не жаль.
– Лёва… – начал было Петя. Но Лёва сердито перебил:
– Раз говорят бери – значит, бери! Ну уж ладно… – Лёва замялся. – Уж ладно, если хочешь, так и быть, бери Гонделупу, а мне давай… – Было видно, что ему трудно выговорить последние слова. – Уж так и быть… шведскую серию.
– Шведскую серию???
Пете вторично показалось, что он оглох.
– И неси скорей, пока не передумал… Ох-ох-ох, как не хочется отдавать Гонделупу!
– Лёва… – снова начал Петя.
– Неси скорей шведскую серию, а то, смотри, передумаю, – сердито говорил Лёва.
– Лёва, – не сдавался Петя, – я только спрошу у мамы…
– Что?! – громовым голосом вскричал Лёва. – Спросишь у мамы? А клятва? Забыл?
– Сейчас принесу, – покорно сказал Петя и выбежал из комнаты.
– Не разорви… Осторожнее отклеивай! – вслед ему крикнул Лёва.
Мама была занята обедом – можно было незаметно проскользнуть в комнату и вытащить из ящика альбом. Как самый последний воришка, боязливо озираясь, Петя содрал все марки любимой шведской серии, сунул их в карман и побежал к двери.
– Петя, куда же ты? – услыхал он мамин голос. – Скоро папа придет. Будем обедать.
– Я сейчас… Я у Лёвы позабыл портфель, – соврал Петя, захлопывая за собой дверь.
Он ужасно торопился к Лёве, хотя ему так не хотелось отдавать шведскую серию и брать взамен марку никому не ведомой и к тому же пиратской страны.
Лёва встретил его на пороге:
– Принёс?
– Принёс…
– Давай.
Петя протянул марки. Лёва торопливо ссыпал их на стол. Пересчитал: все, десять.
– Ох-ох-ох… Жалко Гонделупу! – принялся он вдруг кривляться. – Нет, не отдам, пожалуй…
У Пети радостно забилось сердце.
Но тут же сгребая в ящик стола Петину шведскую серию, Лёва произнес последние и решительные слова:
– Ладно, бери. Но помни – никому ни слова!
Петя снова дома. Альбом раскрыт на том самом листе, где всего лишь несколько минут тому назад красовалась шведская серия. Теперь страница пуста, а в кармане неизвестная марка какой-то таинственной страны.
И никому нельзя о ней говорить: ни маме, ни папе, ни Вове, ни Кирилке, ни одному человеку в мире.
Глава пятнадцатая
Страшная ночь
Петя лежал с открытыми глазами и не мог уснуть. Лоб и щёки горели. Подушка вдруг стала твёрдой как камень. Одеяло всё время сползало на пол.
Всё получилось так неожиданно и так скверно…
Шведская серия, его гордость, гордость папы и мамы, теперь у Лёвы. А он владеет маркой неведомой пиратской страны, маркой, о существовании которой не смеет даже заикнуться.
Что ему теперь делать? Как быть дальше?
Вдруг мама скажет: «Петя, поедем сегодня в Швецию? Мы там давно не бывали…»
А он что?
Или папа попросит: «Покажи-ка мне, Петя, те марки, которые я тебе принёс с завода».
А он что?
Что он им скажет? Сказать, что потерял? Хотел показать в школе ребятам, отклеил от альбома и потерял?
Может, они и поверят. Может, и ругать не будут. Но неужели он станет обманывать папу и маму? Нет, ни за что.
А если во всём признаться? Если сказать так: «У меня есть марка пиратской страны Гонделупы. Не спрашивайте, откуда я её достал, – это тайна!» И дальше всё по порядку: и что за эту марку ему пришлось отдать шведскую серию, он очень не хотел отдавать, но пришлось.
А клятва? Ведь он дал Лёве страшную пиратскую клятву. А что, если действительно грянет гром, который убивает наповал?
Нельзя ему болтать о марке. Ни в коем случае.
Но откуда же сам Лёва достал её? Неужели прямо у пиратов? А потом, может, испугался этих самых пиратов да поскорее и отдал её Пете?
А вдруг…
Петя с ужасом глядит на окно, прикрытое внутренней ставней. А если пираты уже у них в саду? Пришли, чтобы отнять свою марку. И только ждут, когда улягутся папа и мама, чтобы залезть в комнату…
Полосы света, неясного и дрожащего, ходят по стене, пробиваясь сквозь узкие щели ставен…
Так и есть! Это они: шарят маленьким ручным фонарём, выискивают, как лучше проникнуть в дом…
Петя холодеет от страха и натягивает на голову одеяло.
Под одеялом темно и душно. Ничего не слышно. Только сердце стучит: тук-тук… тук-тук-тук.
А вдруг это вовсе не сердце? Вдруг это пираты барабанят пальцами по окну: «Эй, ты, открой! Открой немедленно…» И самый страшный из них, одноногий, совсем как тот Билли Бонс, что в «Острове сокровищ», стянет с него одеяло и крикнет: «У тебя марка с чёрной печатью? Ха-ха-ха! Теперь ты будешь служить нам всю жизнь, до самой смерти!» И все другие тоже засмеются зловещим смехом, как полагается настоящим пиратам. Потом они заткнут ему рот полотенцем и поволокут с собой в пиратскую страну Гонделупу.
Ох, как страшно! Как страшно…
Но почему не слышно голосов мамы и папы? Дома ли они? А вдруг ушли и оставили Петю совсем одного?
Петя осторожно высовывается из-под одеяла и прислушивается. Ну чего он выдумывает? И папа и мама сейчас дома. Из соседней комнаты слышен голос папы и мамин негромкий смех.
И Петя ясно представляет себе, как они сидят вдвоём. Папа в качалке читает газету, а мамочка в своем любимом уголке подле печки… И оба они даже не подозревают, что их Петя владеет ужасной маркой, из-за которой может произойти неизвестно что.
Необходимо её уничтожить, эту марку. Скатать в бумажный шарик, положить в рот, проглотить и запить водой. Как он до этого раньше не додумался!
Стараясь не смотреть на окошко, за которым на ветру качается уличный фонарь (если это только фонарь, а не что-нибудь другое), и отвёртываясь от стены, по которой ходят-бродят полосы света от этого фонаря (а может быть, и не от этого), Петя вылезает из-под одеяла. После теплоты постели ему сразу становится зябко, и весь он покрывается пупырышками «гусиной кожи».
Где же тапочки? Без тапочек мама не велит ходить по полу. А за маркой нужно перебежать через всю комнату: она в столе, на самом дне ящика, под красками и открытками.
На четвереньках Петя лезет под кровать за тапочками. Кажется, здесь… Отодвигает мешающий ему стул.
И вдруг за спиной – шаги. Совершенно незнакомый шёпот произносит:
– Петя, где ты?
