слишком занята, а потом… я им не верю. Все, глядя на меня, начинают меня жалеть. Вы знаете, чем я занимаюсь? Лечу животных. Ветеринар. Ветврач. В обществе зверей я чувствую себя намного комфортнее, чем в обществе людей. Я ни о чем не жалею и ничего не хочу менять в своей жизни. Бог создал животных, чтобы людям было где найти утешение и спастись от одиночества.
Что я могу сказать о Лии? Мы были очень разные. С самого начала. И дружбы между нами не было. И соперничества тоже не было. Это было бы просто смешно. Лия и я! Возможно, я ей завидовала. Конечно, я ведь человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Завидовала и удивлялась отсутствию здравого смысла в людях. Им ведь все равно, что представляет собой нутро человека, главное – внешность. Тебя встречают по внешности и провожают тоже по внешности, а не по уму. Все рады жадно и без конца рассматривать красивое женское лицо, и им глубоко плевать, что там внутри, а те, кто говорит, что предпочитают ум и душу, нагло врут. Или уроды, или неудачники, или денег нет. Нормальный человек тянется к красоте, блеску, разноцветной мишуре, к погремушке тянется. Да, я завидовала ей и в то же время презирала ее. Мы не были близки, а в последнее время и виделись-то нечасто. Наверное, о ее новом браке я узнала одной из последних. Дубенецкий – порядочный человек, но слаб. Не ее тип. Кабинетный ученый. Без Лии, я уверена, ему будет лучше. У него была другая девушка, коллега по кафедре, и если бы не моя сестра, они, вероятно, поженились бы… Я не понимаю мужчин. Женятся на красавицах, ожидая преданности, верности, хозяйственности, а потом жалуются. Мы и о себе-то ничего не знаем. Не знаем, чего можно ожидать от себя…
Так что я вряд ли смогу вам помочь. Да и мать и Сидоров, наверное, все рассказали о Лии. Всю историю ее жизни в деталях. Мне и добавить нечего.
Она помолчала. Потом сказала уже другим тоном, сухо и деловито, словно черту подвела:
– Я должна заскочить в лечебницу на минутку, забрать щенка, а потом могу отвезти вас в… редакцию. Не против?
– Знаете, Вячеслав Михайлович, она заинтересовала меня. – Ведьма потянула к себе кофейник. – Сильная личность, достаточно умная, чтобы понимать: комплекс неполноценности – чушь собачья, тем не менее испытывает его. Постоянные страсти и терзания. Какие отношения, кстати, были между вами?
– Нормальные, – я пожал плечами. – Дружеские. Никакие. Нонна раздражала Лию своей неухоженностью, равнодушием к тряпкам, шелушащейся кожей на руках. Лия говорила, что от нее пахнет псиной. Платье с открытой спиной она подарила ей, прекрасно зная, что сестра никогда его не наденет. Поступок довольно подлый, принимая во внимание их отношения. Это все?
– Нет. Мы заехали за щенком, двухмесячным ньюфаундлендом, большим, толстым и лохматым, похожим на медвежонка. Кстати, вы знаете, что она содержит приют для брошенных животных? Вот. – Ведьма, порывшись в сумочке, вытащила оттуда сложенный вчетверо лист бумаги и протянула мне.
Я взял листок, развернул и прочитал: «Дорогие девочки и мальчики! Пожалуйста, возьмите нас к себе! Мы хотим дружить, нам нужен свой дом и любящая семья. Мы ждем вас! Гарик, Люська, Чарли, Атос и другие котята и щенята из приюта «Дружок». И внизу несколько фотографий зверюшек. Молча вернул листок Ведьме, она сложила его и спрятала в сумочку.
– Да, так вот, заехали мы за щенком… Нонна сказала, что он с дефектом и она собирается подарить его интернатским детям, с которыми дружит. И добавила, что мне, как журналисту, будет полезно побывать там. Интернат называется «Радуга», и живут там слепые дети. Шестнадцать слепых ребят в возрасте от четырех до двенадцати лет. Зрелище, доложу я вам, не для слабонервных.
Щенок – девочка, зовут Юлька. Дети очень обрадовались, затеребили, затормошили, визжат, смеются, «Юлечка, Юлечка», – приговаривают, совсем как обыкновенные дети, а та и рада. Прыгает, лает. И заведующая обрадовалась, Жанна Семеновна. Пока они разбирались с подарком, Нонна шепотом рассказала мне, что Жанна Семеновна заслуженный педагог, учит по новым методикам, дети даже с компьютером работают. Заведение частное, не на городском бюджете. Существует на пожертвования. Им бы деньги – можно было бы пристройку сделать к дому, принять новых детей. К ним очередь стоит на несколько лет. У заведующей ребенок родился слепым. Муж не мог этого вынести, очень мучился и почти сразу ушел из семьи. А она стала искать детский садик для слепых детей. И скоро поняла, что такого детского садика нет. Сколько она порогов обила, упрашивая, требуя, доказывая, выбивая деньги для создания детского заведения для слепых! И по радио выступала, и по телевидению. Город кое-что выделил, спонсоры подбросили. Через четыре года садик наконец открылся. Сначала было восемь деток, потом двенадцать, теперь шестнадцать. И коллектив подобрала хороший, педагоги – фанаты своего дела, врач постоянно наблюдает детей. Родители пишут им чуть ли не со всей страны, умоляя принять детей. Но денег постоянно не хватает. Они даже у вашего фонда просили, Вячеслав Михайлович, но вы отказали. Вам же необходимо осушать болота и сажать там яблоневые сады, все для потомства стараетесь!
– Первый раз слышу, – сказал я.
Ведьма пожала плечами и, к моему удивлению, удержалась от ядовитого замечания.
– Нонна там своя, – продолжила она свой рассказ. – Знаете, я все время ожидала от нее какой-нибудь пакости. Ваши отзывы о ней как о жестком и сдержанном человеке настроили меня на определенный лад. И когда оказалось, что Нонна некрасивая, но милая девушка, что совершенно не вязалось с образом, который я создала в своем воображении, я почувствовала смутную тревогу. У меня очень развита интуиция, Вячеслав Михайлович. И ее многословный рассказ о несчастливом детстве показался мне искусственным и нарочитым. Когда мы спускались с крыльца детского дома, Нонна вдруг спросила: «Кстати, как поживает Кузик?» В голосе ее была насмешка. И сразу все встало на свои места. К чему-то подобному я была готова. Кто предупрежден – тот вооружен, как говорится. Я спокойно встретила ее взгляд в упор и спросила в свою очередь: «Кто такой Кузик?», мигом сообразив, что Кузик – животное, видимо, имеющее отношение к журналистке Ариадне. «Хомяк! – ответила Нонна. – С пищевым отравлением, которого Княгницкая приносила ко мне около года назад». Я смотрела на нее с улыбкой, чего она не ожидала. Более того, она смутилась. Триумфа разоблачения не получилось. Я молчала, и она не выдержала: «Я не знаю, кто вы и зачем вам понадобился этот маскарад, – сказала она сухо, но уже без всякой иронии. – Вы не похожи на работника полиции. Ариадна Княгницкая – это не псевдоним, под которым пишет полредакции, это реальная женщина, с которой вы не имеете ничего общего. И я ее прекрасно знаю!»
Она выпалила все это на одном дыхании. Я по-прежнему молчала – что ж тут скажешь, раз меня разоблачили. Каяться или объясняться мне не хотелось.
Пауза затягивалась, и она снова не выдержала и сказала, сильно покраснев: «Спасибо за компанию. Если вы действительно имеете отношение к журналистике, в чем я сильно сомневаюсь, помогите этим детям». После чего села в свою «Тойоту» и была такова. Даже не предложила подбросить в редакцию.
– Я же сразу сказал вам, что это глупая затея. Княгницкая – наша местная знаменитость. Я уверен, что многие знают ее в лицо.
– Вячеслав Михайлович, я уверена, Нонна вполне могла… устранить сестру.
– Расплата за несчастливое детство? – Я вложил в свой вопрос весь сарказм, на который был способен. – Неужели вы действительно верите во всю эту чушь из дурацких психологических триллеров? Ему не купили в детстве велосипед, и он стал серийным убийцей?!
– Нет, разумеется. Она с самого начала знала, что я не Княгницкая. И тем не менее долго рассказывала о своих детских мытарствах, прекрасно понимая, что на мотив это не тянет. Она была, как… как… есть такая птичка, которая уводит от гнезда лису, как ее?
– Перепелка?
– Возможно… Воспоминания детства не произвели на меня впечатления. Я уверена, было еще что-то, чего они не поделили. Или кто-то.
– А почему она не выдержала роль до конца? Зачем нужно было раскрываться?
– Не знаю. Характер подлючий. Захотелось приложить меня. А теперь отвечайте честно, Вячеслав Михайлович: у вас с ней что-нибудь было?
– У меня? – поразился я. – Это называется женская логика?
– Да. Так было?
– Не было. Глупое предположение. Даже если и было, почему она убила сестру только сейчас, когда та перестала быть моей женой. Скорее уж… – Я осекся.
– Ага! – вскричала Ведьма торжествующе. – Вы сами это сказали! Они не поделили Стаса!
