В третий раз после смерти Риваро праздновали Рождество на ферме Новый Бастид, и так же, как и прежде, в описываемый нами вечер за одним столом, уставленным всевозможными яствами и винами, сидели хозяева и слуги. На том месте, где, бывало, сидел Риваро, в настоящую минуту расположился Паскуаль, между Марго и Фредериком Борель. Несмотря на недомогание, фермер хотел непременно провести этот вечер в кругу близких. Но его присутствие, вместо того чтобы оживить беседу, наводило лишь тоску и уныние.
Напрасно Фредерик старался развеселить общество — все оставались по-прежнему серьезны, и если подчас прорывался звонкий смех где-нибудь на конце стола, где помещались мальчуганы-пастухи, рассказывавшие друг другу забавные истории, уписывая в то же время куски миндального пирога, то строгие взгляды Мулине немедленно останавливали их.
Марго была печальна, и Мулине требовал, чтобы грусть ее была уважена всеми присутствующими, объяснявшими себе причину подобного настроения тем зрелищем, какое представлял Паскуаль, неподвижно сидевший в кресле, с подушкой за головой. Глядя на этого молодого человека, измученного неведомой болезнью, с мертвенно бледным лицом, с чахоточной худобой, действительно, невольно пропадала всякая охота к веселью.
Ужин уже заканчивался, и присутствующим было объявлено, что все, кто хочет встать из-за стола, уже вправе это сделать. Время от времени Марго выходила из своей задумчивости, смотрела на мужа и приглашала его выпить вместе с ней, бывали минуты, когда у нее появлялось даже желание рассмеяться. Но достаточно было ей взглянуть на суровое выражение лица Мулине, как веселость пропадала.
Наконец, Марго поняла, что присутствие ее мужа было причиной подобного тяжелого настроения у всех сидевших за столом. Наклонившись к нему, она спросила, не хочет ли он вернуться к себе в комнату.
— Нет, — ответил он. — Мне хорошо здесь, я так давно не сидел вместе с вами за одним столом… К тому же я хочу перед сном немного прогуляться на свежем воздухе. Может быть, это облегчит мой постоянный жар (при этом Паскуаль указал себе на лоб) и подарит мне хороший сон.
— Если ты хочешь остаться с нами, — продолжала Марго, — так, пожалуйста, постарайся быть повеселее, хотя бы немного. Все грустны, потому что до сих пор не видели улыбки на твоем лице, не слышали от тебя ни одного слова.
Паскуаль утвердительно кивнул и в ту же минуту, приподнимаясь с места, поднял стакан.
— Друзья мои! Пью за ваше общее здоровье, — проговорил он, обращаясь ко всем присутствующим.
— Спасибо, спасибо, хозяин! — воскликнуло двадцать голосов.
Мулине прибавил:
— Наше общее желание — видеть вас поскорее здоровым.
Тост этот оживил всех присутствующих. На лице хозяина появился легкий румянец, на губах заиграла улыбка, и этого было довольно, чтобы хоть немного оживить преданных ему людей. В эту минуту вошла Вальбро. Ее приняли очень любезно. Каждый год она являлась на ферму в этот день в один и тот же час. Она приходила за подаянием, зная о доброте обитателей Нового Бастида.
— Садись сюда, милая.
— Нет, сюда!
— Ступай ко мне: тут есть место!
И всякий старался дать ей место, желая услужить нищей. Вальбро медленно направилась к Марго.
— Я сяду здесь, — проговорила, наконец, старуха.
Ей немедленно подали прибор, но она не пожелала ни есть, ни пить. Тепло залы, яркое освещение, разговоры присутствующих — все это вызвало в ней такое веселое настроение, что она скоро позабыла про холод, который пробирал ее на улице. Отогреваясь понемногу, слегка захмелевшая старуха начала пьянеть окончательно, однако улучила удобную минуту и сказала Марго еле слышно:
— Фурбис на дворе, он дожидается вас.
Исполнив поручение, она начала вполголоса давать ей наставление, на что никто не обращал внимания. Все были заняты своими разговорами, лишь Марго рассеянно обводила взглядом присутствующих, отыскивая в уме какую-нибудь причину, чтобы выйти к ожидавшему ее любовнику.
Голос Вальбро постепенно усиливался, она сильно жестикулировала. Фредерик Борель первый заметил это и обратился к своей кузине:
— Скажи, пожалуйста, Марго, что такое бормочет твоя соседка? Она, кажется, разговаривает сама с собой.
Марго поняла цель его вопроса.
— Она слишком много выпила, — ответила она, несколько смутившись.
— Кто это говорит, что я много выпила? — вскрикнула Вальбро, язык которой начинал уже отказывать. — Нет, моя милая, это вы кажется пьяны… Вы хотите пить?.. Пейте, пейте моя красавица… Всегда следует есть, когда чувствуешь голод, и пить, чувствуя жажду… Однако вы… вы… прехорошенькая. Впрочем, это ничего не значит. И я когда-то была так же недурна, не хуже вас. А посмотрите, на что я похожа теперь… Ах! Как хотела бы я быть на вашем месте: я бы всех окружающих мужчин заставила умереть от любви.
При этих словах собеседники Вальбро, а ее слушали почти все присутствующие, переглянулись удивленными взглядами.
— Она, похоже, бредит, — воскликнул Паскуаль, начиная интересоваться этой сценой.
— Я думаю, это оттого, что она пьяна, — заметил Фредерик.
— Пьяна?! Нет, я не пьяна! Вот то же самое и Фурбис говорил мне, но он, кажется, лжет.
— Так это Фурбис напоил тебя? — спросил Фредерик.
— Очень уж вы любопытны, — ответила старуха, к которой в этот миг вернулось сознание.
— Успокойся, Вальбро, — сказала ей Марго, которую, после того как упомянули имя ее любовника, начала беспокоить эта сцена.
Но Вальбро продолжала:
— Если мы не будем вредить мужчинам, то они станут вредить нам… Я согласна скорее на первое… Я хорошо узнала их, со всех сторон!.. Делай по-моему, Марго.
— Как она фамильярна с тобой, — заметил, смеясь, Паскуаль.
Марго слушала Вальбро, готовая при малейшем переходе за грань дозволенного остановить ее.
— Да, не стоит быть доброй. Чем будешь добрее, тем больше придется страдать самой. При красоте добродетель излишня. Наше назначение — мучить мужчин. Помни это, Марго.
— Прекрасные правила! — заметил Фредерик.
Что касается Мулине, он, сидя против Вальбро, внимательно вслушивался в каждое ее слово, следя за малейшим ее движением. Вальбро замолчала на минуту, затем, встав со своего места, громко сказала:
— Мужья затем и созданы, чтобы их обманывать. Знала я одну песенку про это… Как, бишь, она поется?.. Ну-ка, Марго, спой ее, я думаю, Фурбис научил тебя исполнять ее?
В зале воцарилось глубочайшее молчание. Фредерик, смущенный этими словами, уставился в свой стакан. Мертвенная бледность покрыла лицо Марго. Один лишь Паскуаль не мог удержаться от улыбки и, обращаясь к жене, сказал:
— Спой нам, Марго, если ты в самом деле знаешь эту песенку.
— Эта несчастная просто с ума сошла, — ответила Марго. — Пожалуй, после этого ей вздумается еще наплести каких-нибудь низостей.
— Ее можно остановить, — сказал Мулине.
В ту же минуту он встал со своего места, подошел к Вальбро и твердым голосом отчетливо проговорил:
— Пора прикусить язык, старуха.
Затем, обращаясь к присутствующим, Мулине прибавил:
— Пожалуйста, господа, не обращайте на нее внимания. Она просто обрадовалась, что ее слушают, ну и начала себе болтать.
Действительно, все так и расценили это и последовали его совету. Паскуаль первым подал пример,
