встретила Мулине. При виде той, которую он знал некогда гордой красавицей, окруженной роскошью и блеском, он не мог удержаться от слез. Что касается Марго, она вспомнила про свою бесстыдную любовь и, едва овладев собой, кинула на Мулине тот полупрезрительный взгляд, который так глубоко оскорблял его прежде. Но он, растерявшись, почтительно объяснил ей, что он не мог преодолеть в себе желания видеть ее и поэтому прошел путь от Горда в Монпелье, употребив все усилия, чтобы добиться разрешения увидеться с ней.
Гордость Марго не устояла перед этим трогательным признанием. Она подала руку верному другу и открылась ему:
— Я, кажется, умру в этих стенах. Такая жизнь убьет меня. Мне необходимы воздух, движение, перемены, наконец. Я хочу жить. Кто же положит конец моим страданиям?
— Не пытались ли вы бежать? — спросил Мулине.
— Я даже не думала об этом. Впрочем, это невозможно.
— Если представится случай, воспользуетесь ли вы им?
Марго не ответила. Мулине ушел, дав обещание во что бы то ни стало добиться облегчения участи Марго.
Она видела, каким обезнадеженным, грустным уходил он от нее. Как мог он помочь ей, занимая столь низкое положение в обществе?
На другой день Мулине явился к смотрителю тюрьмы и попросился на работу. Но тот объявил, что в тюрьме немного мест для мужчин и все они уже заняты.
Он вернулся в Горд, обескураженный тем, что ему не удалось посвятить себя Марго, как он надеялся, но твердо решивший преодолеть все препятствия, чтобы улучшить положение той, которую любил.
В начале третьего года заключения у Марго появилась соседка по спальне и мастерской. Это была молодая, недавно прибывшая в тюрьму женщина, наставница, похождения и судебный процесс которой наделали немало шума. Ее присудили к пятилетним каторжным работам. Имея много общего в характерах, во взглядах, в привычках, женщины быстро сблизились между собой.
В течение дня у них не было возможности поговорить друг с другом, поскольку они находились под постоянным наблюдением сестер и потому могли только обмениваться отрывочными фразами. Но под покровом ночи, пользуясь соседством кроватей, они поверяли друг другу свои тайны. Это было значительным облегчением для Марго — после долгого одиночества встретить подсудимую, способную понять ее.
Несмотря ни на что, находиться в заключении становилось для Марго невыносимым. Это прекрасное создание, столь молодое, столь пылкое, гибло, как цветок, рано выставленный под лучи солнца. Замкнутая жизнь, лишенная общества, без движения, в постоянной тишине, тяжело отражалась на ней и мало-помалу разрушала ее здоровье. Ее воображение работало постоянно, и во время беспокойного лихорадочного сна ей каждую ночь являлись двое некогда любимых ею людей — Паскуаль и Фурбис.
— Если вас убивает ваше стесненное положение, — однажды сказала Марго ее подруга, — отчего вы не попросите, чтобы вас перевели в Кайенну?
Видя, что женщина смотрит на нее с удивлением, она объяснила ей, что согласно последнему распоряжению правительства осужденные девицы и вдовы могут быть отправлены в другие колонии.
Это стало открытием для Марго. С той минуты у нее не было другой мысли, кроме той, которую внушила ей подруга.
Несколькими днями позже ее вызвали в кабинет директора тюрьмы, где она встретила своего адвоката N.
— Этот господин желает поговорить с вами, — сказал директор.
И, доверяя вполне адвокату, немедленно вышел.
— Один из ваших друзей, интересующихся вашей судьбой, — сказал N., — приходил ко мне. Он сообщил о ваших страданиях и бесполезности его усилий облегчить их. Он умолял меня просить вашего согласия. Вы осуждены еще очень недавно. Если вы стеснены вашим настоящим положением, вы можете избавиться от него: поезжайте в Кайенну.
— Я уже думала об этом, — ответила Марго, — и буду очень вам благодарна, если вы поможете мне уехать отсюда. Чтобы избавится от этого дома, я готова идти куда угодно, делать все, что прикажут.
— От вас потребуют, чтобы вы по прибытии в колонию вышли замуж, — продолжал адвокат, — за местного жителя, которого вы выберете и который предоставит вам средства к существованию.
— Я согласна, — обреченно ответила она. — Я готова на все и буду благословлять того, кто поможет мне выбраться отсюда.
— Обратитесь с просьбой к морскому министру. Директор подпишет ее, так как он доволен вашим поведением, и ваше желание исполнится.
— О, благодарю вас! — воскликнула Марго. — Вы второй раз спасаете мне жизнь. Останься я здесь, я умерла бы раньше времени.
И так как адвокат встал со своего места, она решила, что он закончил разговор, и направилась к дверям. N. остановил ее.
— Вы не спросите меня, кто этот друг, который так интересуется вашей судьбой?
— Нет необходимости спрашивать об этом, — проговорила Марго, — я знаю его.
— Он глубоко любит вас, — продолжал N. серьезно.
— Да, более, чем я заслуживаю, — ответила она, грустно улыбнувшись.
— Он ждет меня. Что я должен передать ему от вас?
Марго подумала, затем, взяв со стола директора перочинный нож, отрезала небольшую прядь волос и передала ее N.
— Скажите ему, пусть он сохранит ее на память обо мне. Это все, что у меня есть в настоящее время. Но ведь они еще очень недурны, — прибавила она с полуулыбкой.
На другой день при помощи своей подруги и наставницы Марго написала просьбу к морскому министру, в которой просила переселить ее в Кайенну.
«Я еще очень молода, — писала она, — мое здоровье очень слабо, как считают доктора. Несчастье образумило меня, я поняла свои обязанности перед Богом и обществом. Было бы очень грустно провести жизнь в заключении, не имея возможности, при нынешней зависимости, пользоваться свободой, которой я узнала теперь цену и, клянусь, не употребила бы во зло».
Когда письмо было отослано, поведение Марго вдруг заметно изменилось. Из мрачной, задумчивой она стала веселой и общительной. В середине июня 1865 года ее дважды вызывали на дисциплинарный суд исправительного дома за рассеянность во время работы.
Наконец, в первых числах июля Марго узнала, что получен благоприятный ответ на просьбу о переводе. Ей было разрешено отправиться с первой партией переселенцев. В следующем же месяце она уехала из Монпелье.
— Будьте счастливы, — сказала ей подруга напоследок, ласково обнимая ее, — я останусь здесь. Там я не нужна, к несчастью, я уже замужем.
12 августа 1875 года императорское судно «Кацик» вышло поутру с рейда Рошфор, направляясь во Французскую Гвиану. «Кацик» — судно смешанной системы, то есть парусное и паровое; оно шло вместе с тремя другими судами — «Алектон», «Амазонка» и «Церера» — прямиком в Кайенну.
Суда были загружены оружием, продовольствием, материей — в общем, всем необходимым для переселенцев, морских солдат, сестер милосердия ордена святого Иосифа Шартрского, трех священников иезуитского ордена, посылаемых в колонии в качестве полковых священников, и, наконец, сорока человек из различных исправительных и работных домов, пожелавших переселиться в Кайенну. Среди них была Марго Паскуаль.
К полудню «Кацик» был уже далеко. Берега Франции исчезали в тумане, и пассажиры с различных концов судна последний раз прощались со своим отечеством.
Командир велел всем уйти с палубы. Бедные женщины послушались, их разместили около машинного отделения. Марго села на свернутый канат и смотрела на горизонт. Монпелье, Горд, Фонбланш, Новый Бастид были уже далеко. Берег удалялся, у нее не осталось больше ничего, даже родины и возможности увидеть ее снова.
— На какое ужасное одиночество обрекла я себя! — не смогла удержаться Марго, чтобы не
