Задняя дверь со скрипом отворилась. Я прислушался, не раздадутся ли голоса. Ничего конкретного я не услышал.
Я вошел в ванную, сообразил, что делаю, повернулся на каблуках и тут же вышел, бешено захлопнув дверь позади себя.
Из кухни донесся веселый голос:
— Это ты?
Я глубоко вздохнул.
— Пора обедать, — крикнул Фрэнк.
После многих лет студийных интриг Рейчел умела прятать свои карты; это разумелось само собой. Но поведение Фрэнка было настолько не в его характере, что я ничего не мог понять.
Он начал нас сталкивать, почти добиваясь, чтобы что-то произошло. Будто физик-ядерщик, который сшибает атомы, пытаясь узнать, из чего они состоят.
Например, в будние дни он завел обыкновение зазывать нас в местный паб на ланч. Приносил на подносе напитки, угнездившиеся среди груды хрустящих пакетиков. Поджаренная на Меду Ветчина и Горчица, Жаркое По-Деревенски с Овощами и Рыба. И так далее. Затем как-то раз он вообще не явился. В результате мы с Рейчел прихлебывали настоящий дрожжевой эль в идиотском кабачке для некурящих, который не нравился ни мне, ни ей.
Правда, там подавали отличные сосиски с пюре, но даже тут хозяева умели создать впечатление, будто вы в гостях у ехидного пожилого родственника.
Рейчел смущалась, когда пила наедине со мной. Понимала ли она, чего добивается Фрэнк?
Я попытался заговорить с ней, но она сказала только:
— Давай уйдем отсюда.
Стоянка находилась недалеко, но зарядил дождь, и было очень зябко.
Когда мы пришли на стоянку, Рейчел взяла меня под руку. Она дрожала, промерзнув до костей. На ней было ее длинное коричневое пальто с воротником из искусственного меха, настолько натуралистичного, что возмущенные первокурсники иногда метали в него окурки. Я обнял ее, она пристроилась у меня под подбородком. Ее волосы щекотали мне нос. Я нагнул голову и рискнул поцеловать ее в темя. Она настолько замерзла, что, вероятно, даже не заметила этого. Я погладил ее по спине. Ее лопатки были такимичеткими, такими острыми, что я почувствовал, как они движутся у нее под пальто — будто птицы, накрытые сетью.
Я скрипнул зубами, чуть не вывихнув челюсть. Было очень больно. Я осторожно отодвинулся от Рейчел и потер больное место. Мы пошли к машине.
Пока Рейчел бережно расправляла складки пальто, я изучал свое лицо в зеркале заднего вида, осторожно разминая кожу под подбородком. Говоря откровенно, я был не в лучшей форме. Но все равно рискнул:
— Я купил тебе подарок, — сказал я хрипло, когда она пристегнулась. Но Рейчел, заговорившая в ту же самую секунду, меня не расслышала.
— Я завезу тебя домой, а сама проскочу в «Саффрон-Вальден». У нас кончилось молоко, и заодно куплю на вечер чего-нибудь вкусненького.
— Я поеду с тобой, — сказал я.
— Ты простудишься.
— Дождь сейчас перестанет (иногда она бывает чуть ли не хуже Фрэнка).
Она включила обогреватель на максимум.
— Чтобы ты согрелся, — пояснила она.
— Бога ради!
Некоторое время мы ехали в молчании.
— Не включить ли музыку? — спросила она.
Теперь я уже не знал, нужно ли мне все это. Но колеблющийся проигрывает.
— Разреши, я выберу, — предложил я. Я поиграл с кнопками стерео, делая вид, будто сверяюсь со списком Фрэнка Нэпстера. Я знал, что список составлен Фрэнком. Тут ошибки быть не могло. «Все кроме девушки». «Прекрасный юг». Алайнис Моррисетт. «Техас». Тут я достал мой подарок и вставил его в щель.
— О Господи! — Она посмотрела на меня. Перевела взгляд назад на дорогу. — Где ты это нашел?
Элла Фитцджеральд поет Коуда Портера. Оркестр Балд и Брегма-на. «Всю ночь напролет», «Люблю ли я тебя?», «Каждый раз, когда мы говорим: «Прощай».
— Я уже сто лет этого не слышала!
— Поставить что-нибудь другое?
— Господи, нет!
Я не удержался от того, чтобы не поддразнить ее:
— Если предпочитаешь, то у Фрэнка есть Шерил Кроу. Я еще не слышал…
— Да нет же! Ну, пожалуйста!
«Я люблю Париж». «Мисс Отис сожалеет».
— Это так… так чудесно!
— Я подумал, что тебе понравится, — сказал я.
— Теперь я никогда не слушаю ничего стоящего.
Диск прокрутился до конца. Было невыносимо душно. Рейчел включила отопление на слишком большую мощность, и я опустил стекло с моей стороны. Воздух казался густой отравой.
— Проиграй еще раз! «Проиграй еще раз, Сэм».
— Ну, давай же! Это пробуждает воспоминания.
Еще бы! Работая допоздна в студии, вписывая тот или иной выверт в изменчивый характер Старины Блескоглазого, мы никогда ничего другого не слушали.
«Слишком жарко».
Парковка была бесплатной. Рейчел нащупала кнопку громкости и нажала до предела. Мы опустили стекла и высунулись наружу, глуповато улыбаясь всем и каждому, пока мужчина в кепке с трудом не вывел свою «хонду» задним ходом и не освободил нам место.
— Подожди здесь, — сказала она.
— Я иду с тобой.
— Нет-нет, ты ведь только-только согрелся! — Она открыла дверцу. Когда она вылезала, ее юбка всколыхнулась. Она запахнула пальто и побежала в магазин. Я смотрел на ее ноги.
Я ждал. Я проверил Шерил Кроу. Я снова включил Эллу Фитцджеральд. Внутри меня была пустота. Я купил Эллу не ради общих воспоминаний. Я купил ее не потому, что хотел сделать приятное Рейчел. Я купил ее как оружие. Я купил ее ради определенной цели, и теперь, когда цель была достигнута, я был таким же распорядителем чужих жизней, как Фрэнк, но только хуже, так как отдавал себе отчет в своих действиях. В кармане на дверце была початая пачка «Уэтерз Ориджиналс». Я достал одну лепешку и начал сосать. Моя челюсть дернулась и заскрипела. Я погладил ее ладонью.
В стекло постучали. Рейчел широко улыбалась. В обеих руках она держала по пакету. Я открыл дверцу. И будто в кошмаре увидел, как она забирается внутрь и говорит: «Посмотри-ка на вкуснятинку к ужину».
Однако она сказала:
— Почему бы нам сегодня вечером не послушать всякую старину?
Прежде эта комната служила ей студией, и там накопилась масса всякой всячины, когда Рейчел обзавелась офисом в городе. Какого там только не было хлама — старая мебель, одежда, занавески.
И сохранилась ее старая радиола — та, которую она держала в студии, чтобы не свихнуться во время частых ночных бдений. Одному Богу известно, что происходило внутри этой штуки, но стоило всего лишь встать, как проигрыватель отключался, сменяясь Четвертым радиоканалом.
— Подставь стакан, — сказала она. Ну хотя бы в винах Фрэнк знал толк.
Мы начали благоразумно. Элла. Билли, Дюк. Еще бутылка.
— Хочешь есть?
