чайниками.
Бендер нахмурился и по привычке заворчал:
– Я тут собирался совет стратегов устроить, а вы – что? Пикник? Посиделки на крыше? Вам бы только есть!
– А вам это мешает? – вежливо удивился Герцог, который пришел последним.
– Да нет, просто… Вам не кажется, что жевать под носом у призрака, который при жизни обожал пирожки – это нечестно? – вдруг улыбнулся Бендер.
Его улыбка, искренняя и задорная, разрядила обстановку, и все шумно завозились, устраиваясь.
– Так что случилось, Бендер? – спросил Мишка, который привык волноваться обо всем и обо всех.
– По сути, ничего. Просто хотел сообщить, что Варцлав уехал и теперь я его заменяю.
– Варцлав… Значит, он все-таки не просто кот? – спросил Клик-Клак, скорее для порядка. На самом деле он чувствовал, что пусть лучше тайны Варцлава так и останутся тайнами.
– Нет, он не просто кот. Он что-то вроде домового, – попытался объяснить Мишка, который вроде понимал, но не до конца, а спрашивать у ехидного призрака стеснялся.
– И теперь вместо него с нами будешь ты? – уточнила у Бендера Лорелей.
– Да. Собственно говоря, я хотел попросить вашей помощи. Я же призрак, тела у меня нет. И кое-где могу не справиться.
– Так и просить не надо! Конечно, мы тебе поможем! – хором воскликнули Джеффери и Клик-Клак.
Остальные одобрительно загалдели.
– Просто будьте пока терпеливее и внимательнее, хорошо? Кто знает, как дальше пойдут дела в этом Доме… В нашем Доме.
Роль старшего с непривычки немного смущала Бендера и, быстро покончив с официальной частью, он просто исчез, чтобы не отвечать на расспросы. Это никого не удивило: к невежливости Бендера уже привыкли, да и жильцы Дома отличались невероятным терпением к чужим недостаткам. Ну, устал призрак, хочет побыть один – с кем не бывает!
Мишка задумчиво пил какао, не чувствуя вкуса.
– Вы думаете о том же, о чем и я?
– А? – встрепенулся Хаим.
– У меня давно вертится в голове одна мысль… Мы все – не совсем обычные люди, ведь так?
– Миша, обычных людей не бывает, – уверенно сказал Адам.
– Просто я подумал… Мы здесь в безопасности. Дом словно охраняет нас. Мы все – такие разные и временами говорим на разных языках, и это всё похоже…
– …на Вавилонскую башню, – неожиданно сказала Тай.
– Мне не нравится это название. Башня-то рухнула! – сморщилась Мария.
– Там пгосто люди дгуг дгуга не поняли, – на удивление тихо произнесла тетушка Софа. Но все услышали. – А наша не гухнет, мы не дадим. У нас совсем дгугой Дом!
Эпилог
Вы заметили, что одна глава пропущена?
Это специально.
В ней должно быть написано, чем теперь занимается Варцлав. Только он ничего про это не расскажет, так что вам придется самим додумывать.
Пусть вместо традиционной надписи «Конец» здесь будет еще одна история – про еще один Дом. Совсем другой, но…
Ведь на самом деле их много, очень много. Просто мы, люди без странностей, их не замечаем. Даже если живем в двух шагах, а то и в них самих.
Глава самая последняя
О старых портретах и новых традициях
Один человек по имени Рони жил в доме, в котором было восемь дверей. И эти многочисленные двери сводили его с ума медленно, но верно. О чем он и решил в один прекрасный день сообщить дочери молочника.
Дочь молочника (ее звали Ани) каждое утро устраивалась на ступеньках отцовского магазина с вышивкой и сидела там до полудня. А Рони приходил без двадцати двенадцать и успевал перекинуться с ней парой слов.
– Я, кажется, окончательно сошел с ума, – печально поведал он Ани вместо традиционного приветствия.
– Бывает. Папа грозится сойти с ума по десять раз на дню. Сегодня, правда, я от него этого еще не слышала, так что приходится отдуваться тебе. По закону сохранения чего-то там, – философски ответила Ани, трудясь над ручкой чайника.
Этот чайник она вышивала, кажется, уже несколько лет. Создавалось впечатление, что по ночам Ани распускает всё сделанное за день, а утром начинает сначала.
– Думаешь, в каждом городе обязательно должен быть сумасшедший? – удивился Рони.
– Конечно. В нашем городе эта роль досталась тебе. Ты живешь в доме, в котором восемь дверей, и до сих пор ни одну не заколотил.
Рони грустно вздохнул и присел рядом. Не заколотил, это да. Мало того, именно из-за этих дверей он всё время везде опаздывал. Сначала запирал их по порядку, потом проходил и проверял, каждую ли запер, а затем возвращался с полдороги, чтобы убедится, что он их все-таки запер все!
– А зачем ты каждый раз открываешь двери, если ими не пользуешься?
– Не знаю. Так делал мой отец, и дед, наверное, тоже. Это же наше фамильное гнездо! Я вернулся с учебы и просто стал поддерживать семейную традицию.
– Может, над вашим родом тяготеет проклятие Незапертых Дверей? – шутливо предположила Ани – не потому, что любила мистику; просто ей очень хотелось поговорить с Рони, неважно о чем.
Он задумался.
– Проклятие? Не знаю… Впрочем… У нас есть таинственный портрет! Может, он во всем виноват?
Ани подняла голову от вышивки.
– Портрет?
– Да! Старинный портрет какой-то рыжеволосой дамы. Он висит у нас в гостиной почти сто лет. Никто уж и не помнит, что это за дама и откуда она взялась, но позади нее нарисован наш дом.
– А двери там открыты или нет?
– Где – там? На портрете?
– Ну да.
– Не помню…
Рони опять задумался. Ани тоже.
В маленьких городах, в какой бы стране они не находились, люди живут привычками и традициями. В дом Рони никто из жителей города традиционно не входил – так принято. Это было настоящее Таинственное Поместье.
Ани, тоже традиционно, уже несколько лет не покидала крыльцо отцовской лавки до полудня.
– А давай сходим и посмотрим? – воскликнули они хором.
– Знаешь, а она красивая! – сказала Ани, разглядывая таинственную картину.
Рони хмуро кивнул. Портрет этой дамы он видел всю жизнь, но только сейчас заметил, что она действительно красива. Рыжеволосая прелестница с веснушками на вздернутом носике весело взирала на мир из-под надвинутой на глаза шляпы, кокетливо вытянув руки вниз и переплетя пальцы так, что казалось, будто она застыла в танце.
А на заднем плане был дом. С запертыми дверями.
– Как ты думаешь, что это значит?
– Не знаю, – пожала плечами Ани.
Они отошли от картины и неловко застыли друг напротив друга. Портрет они посмотрели, а что дальше-то делать?
Рони привык, что Ани – это девушка, сидящая на ступеньках, и дальше погоды у них обычно разговор не заходил. Это сегодня он решил рассказать ей, что из-за проклятых дверей уже почти сошел с ума. Кто
