прочими природными ресурсами (все же в числе партнеров были многие нефтедобывающие страны, по удачному стечению обстоятельств, постоянно нуждавшиеся в оружии), а также ширпотребом и продовольствием (производя самолёты и прочую технику, СССР постоянно в этом нуждался).
Впрочем, многие из «зарубежных товарищей», умело козыряя революционными лозунгами и славословием в адрес «советских друзей», получали военную технику на «идейной основе», при полном отсутствии всякой видимой возможности оплаты, а то и при настоянии советской стороны, по политическим и идеологическим причинам заинтересованной в укреплении военного потенциала союзника; принимаемые Совмином и ЦК КПСС постановления, закрепляющие соответствующие решения о поставке т. н. специмущества - оружия, боеприпасов, боевой техники, обмундирования и прочего, зачастую так и начинались трафаретным оборотом «О первоочередных мерах по повышению боеспособности вооруженных сил …» того или иного «революционного правительства».
И все же поставки на безвозмездной основе являлись скорее исключением, нежели правилом, и на них шли в случаях крайней необходимости, например, когда афганские, ангольские и прочие «строители социализма» очередной раз оказывались на грани краха в борьбе со внешними и внутренними противниками и срочно нуждались в оружии. Поскольку вопросы военного строительства и поставок оружия всегда опирались на политические соображения, те оказывались доводом не только необходимым, но и, зачастую, достаточным. Справедливость этого тезиса отнюдь не ограничивается многочисленными примерами из практики внешнеполитических и внешнеэкономических ведомств одной только нашей страны. Ярким (и поучительным) образцом такого подхода выглядела поддержка американцами южновьетнамского режима, на поддержание которого даже после выхода США из войны вливались колоссальные средства, почти полностью расходовавшиеся на военные нужды. Однако же помощь ему шла до последних дней, даже на 1975 год на поставки Южному Вьетнаму выделили 700 млн. долларов. Благодаря помощи Сайгон к этому времени имел возможность только в ВВС держать в строю внушительные силы из 1484 самолётов и вертолётов - естественно, все американского производства (правда, каким крахом это кончилось всего несколько месяцев спустя, тоже общеизвестно).-
Многочисленные Су-17МЗ и последний из отремонтированных Су-7У (зов. номер 25-02) в цеху АРЗ №558. Барановичи, лето 1989 года
Столь же исправно из года в год властями США выделялись кредиты военно-технического плана на многие миллиарды Израилю, по части внешней задолженности на душу населения уже к началу 70-х годов вышедшему на первое место в мире. О судьбе этих средств вряд ли кто питает надежды, поскольку выплатить долги те вряд и смогут в обозримом будущем.
К сожалению, в полной мере указанная специфика военно-технического сотрудничества относилась и ко многим партнерам-получателям советской авиатехники, оказавшимся в числе крупных должников Советского Союза и занимающим первые места в перечне многомиллиардных задолженностей (за чередой реформ последних лет как-то забылось, что общая сумма долгов прочих государств бывшему СССР к концу 1991 года более чем в полтора раза превышала все его задолженности по кредитам капстранам со всеми процентами! Более того, советская сторона ещё и осталась должна иным прежним получателям её военной техники).
Однако вернемся к основному предмету нашего рассказа. Экспортные поставки авиатехники являлись предметом забот ГИУ ГКЭС, устанавливавшего их комплектацию, оборудование, сроки исполнения и прочие вопросы, вплоть до технического сопровождения и переучивания персонала, которые оформлялись Правительственным постановлением и в виде детализированного приказа по Минавиапрому поступали на заводы. Вопреки бытующим представлениям о том, что отечественная техника и вооружение поставлялись на экспорт едва ли не за бесценок, тогдашние «советские купцы» хорошо знали свое дело, и продукция нашей «оборонки» в стоимостном выражении находилась на должном уровне, будучи в этом отношении вполне конкурентоспособной. К примеру, поставлявшиеся московским НПО 'Салют* двигатели АЛ-7Ф-1 в ценах 1969 года стоили 135 тыс. руб., а в 1976 году предлагались уже по 180 тыс. руб., будучи при этом самыми дешевыми в номенклатуре завода благодаря налаженности производства и отработанной технологии (приведено по юбилейному изданию «ММПП «Салют»: 90 лет», М. 2002.). Даже стоимость тур- бостартера к двигателю составляла около 35 тыс. руб., что равнялось цене семи 'Жигулей*.
Для идущих на экспорт машин предусматривались исполнения, различающиеся составом оборудования и вооружения сообразно стране-получателю. Более высокий уровень комплектоции самолётов, предназначавшихся странам-союзникам по организации Варшавского Договора, практически не отличался от машин для советских ВВС, за исключением разве что станций-ответчиков радиолокационного опознавания типа СРО-2 с несколько иной комплектностью аппаратуры и рабочими частотами. Самолёты, идущие в прочие страны, исполнялись с набором оборудования, лишенном более широкого круга современных систем, и не могли нести некоторых образцов вооружения. Мотивацией являлось понятное желание сохранить за боевой техникой отечественных ВВС качественное превосходство - все же страны-импортеры были развивающимися, и неизвестно еще, на чьей стороне при непредвиденном ходе событий могла оказаться полученная ими авиатехника. Вероятным являлся также «уход» экспортных боевых самолётов на сторону, как не раз и бывало, при котором потенциальный противник получал возможность изучения новейшей техники, состоявшей и на вооружении нашей авиации. И, наконец, ряд образцов оборудования и устройств на отечественных самолётах, включая прицелы и радиоаппаратуру, имели в качестве прототипов западные модели, добытые и освоенные тем или иным образом, не всегда безукоризненным в правовом отношении (к примеру, в качестве трофеев из мест локальных конфликтов), и их попадание за границу могло повлечь крайне скандальные последствия. «Коммерческие» истребители-бомбардировщики для этих стран были лишены лыжной приставки к шасси и получали радиосвязное оборудование классом пониже, с УКВ-радио- станцией Р-802Г на 20 фиксированных каналов (в СССР устанавливалась на гражданские самолеты) и радиолокационный ответчик СРО-2 в экспортном исполнении. Ограниченным являлся и состав вооружения с соответствующими изменениями в электроаппаратуре системы управления оружием, в которое не включались новейшие образцы, такие как крупнокалиберные реактивные снаряды С-24, зажигательные баки и разовые бомбовые кассеты (впрочем, со временем эти запреты снимались, и боеприпасы допускались к экспорту). Из состава прицельного оборудования машин, идущих в 'третьи' страны, исключили прицел для бомбометания с кабрирования ПБК-2, а стрелковые АСП-5НД или более совершенные АСП-ПФ-7 шли в экспортном исполнении.
Такой подход к экспорту с желанием «слегка опережать» партнеров пусть и был вполне объясним, но часто вызывал их нарекания. Все же заказывать технику приезжали достаточно грамотные специалисты, получившие военное и техническое образование в тех же советских и западных учебных заведениях и имевшие богатый опыт работы с ведущими фирмами мира, и «усеченность» оборудования и вооружения предлагаемых им машин являлась для них вполне очевидной. В иных случаях на переговорах настойчивость заказчика имела свое действие («правил без исключения не бывает»), другим покупателям приходилось довольствоваться предлагаемым (по принципу «ешь, что дают»).
Что касается выгоды экспортных заказов для «оборонки», то поставки «коммерческих» моделей Су-7 дают возможность для объективной оценки вопроса: выпуск экспортных машин позволил на пять лет продлить производство истребителей-бомбардировщиков этого типа, причем с началом зарубежных поставок производственная программа существенно возросла, именно в эти годы достигнув наибольших количеств сдаваемых самолётов. Пиковым по загрузке предприятия стал 1968 год, когда завод выпустил 182 самолёта - 130 боевых машин и 52 «спарки». Каждую неделю тогда заводские цеха покидали три готовых самолёта (с таким темпом завод не работал уже лет десять).
Следует заметить, что «инозаказчи-кам» поставлялись не только Су-7БМК и Су-7УМК «коммерческого» варианта. Отношения с союзниками восточноевропейского блока допускали передачу им самолётов практически того же исполнения Су-7БМ и Су-7БКЛ, что и для своих ВВС {с выполнением необходимого минимума переоборудования). Конъюнктура же и политическая обстановка в «горячих точках» иной раз требовали немедленных поставок, просто не оставляя времени на размещение заказа и выпуск специальных партий самолётов, и отгрузка техники им осуществлялась из числа имеющихся под рукой машин, иногда заимствуемых из строевых частей советских ВВС. В итоге на службу за рубеж попало чуть ли не вдвое
