– У него была жена? – спросил Дил.
– Нет.
– Ну, а вообще, хоть какая-нибудь женщина?
– Была одна шлюха. Хук пару раз говорил чего-то. – Арман-Жофруа дер Крузербильд Дзухмантовский совсем ослаб головой и никак не мог ничего толком вспомнить. – Точно, если он где и приткнется, так у нее. Детей нету, родни нету, одна Афродита…
– Афродита?!
– Да, так он ее называл.
– А почему?
– Говорил, она всегда в пене, вот и Афродита.
– Прачка, что ли? – Дил с трудом вспомнил старое слово.
Но Арман его не понял.
– Пена у нее на морде, от злобы и стервозности, – уточнил он – как развопится на бедного Хука, так вся пеной исходит!
– У каждого времени свои Афродиты, – глубокомысленно заметил Дил Бронкс, – одни выходят из пены морской, прекрасные и завораживающие, другие сами порождают пену, это жизнь, Крузя!
– Точно, – согласился Арман. И ни с того ни с сего предложил: – Вот если твой камушек из зуба выковырять, можно год пить беспробудно… а что, давай?
Дил расхохотался, сверкая вставным бриллиантом.
– Обижаешь, Крузя, – выдавил он сквозь смех, – на этот камушек тысяча таких как ты и я могуг пить тысячу лет, обижаешь!
Арман промолчал, тупо глядя на обгрызанные ногти.
Еще через минуту он процедил:
– Афродита живет в Дублине, улица 12–12, Большой тупик.
– Вот видишь, все вспомнил, – обрадовался Дил. – Эх, поднес бы я тебе стакашек, Крузя, но ведь нельзя, сам понимаешь нельзя!
– Ну и не надо, – оборвал его Арман.
В Дублине они сели прямо на развалины исполинского суперунивермага Сола Вырока, вот уже третье столетие господствовавшего по всему Сообществу. Империя его торговых гигантов не знала ни границ, ни пределов, поговаривали, что Вырок связан с Восьмым Небом, но говорить могли что угодно, доказательств не было. Император-торгаш никогда не восстанавливал свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей, закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до настоящих богатеев – обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по своим законам. Когда суперунивермаг разваливался, его бросали. Новый строили в новом месте, если вообще город мог себе пэзволить покупать что-то в Империи Сола Вырока.
Дублин обнищал и померк еще полтора века назад. Но развалины оказались самым удобным местом. Бот мягко опустился на пластиконовую беломраморную плиту, подняв тучи пыли.
– Надо было лететь до этого паршивого тупика! – недовольно проговорил Дил. – У меня нет времени шляться пешком!
– Там не стоит ничего оставлять, – пояснил Арман.
– Бот закодирован, имеет кучу охранных систем!
– Во-первых, не все системы допускается включать на Земле, ты, наверное, забыл, – не менее раздраженно начал Арман-Крузя, – а во-вторых, его все равно уведут!
– Черт с тобой, пошли!
Дил проверил оружие в карманах и под мышками, и они направились на улицу 12–12 в Большой тупик. Идти было далековато, но не это смущало Дила Бронкса – он не любил всей земной мерзости, убожества, которые ему казались гноем, выдавленным из чьего-то упитанного, холеного, но все же больного тела. Само тело таилось за семью заборами и семью печатями, там, куда нищету и убожество не допускают, но гной из него тек повсюду, по этим улицам, заваленным никогда не убирающимся мусором, по площадям-помойкам, по развалюхам-хижинам, по переулкам, тупикам, закоулкам… повсюду! Недаром Дил бежал от этой грязи в Космос, недаром он вылизывал и холил красавицу-станцию, свой Дубль-Биг. А сейчас, благодаря Ивану, его вновь швырнуло в помойку, в мерзость и гнусь.
Он шел, высоко задирая ноги, перешагивая через омерзительных нищих, больных, покрытых лишаями и коростой, дегенератов, тихо хохочущих или не менее тихо плачущих над какими-то своими мелкими горестями, через пьяных… нет, пьяны были они все: и больные, и дегенераты, и нищие. Дилу чудилось, что они сейчас полезут, поползут к его сверкающему боту, изгадят его, измажут своими грязными, шелудивыми руками… Нет, бот не подпустит их на пять метров, там защитное поле. Но все равно, противно, гадко.
– Крыс жарят, – прошептал Арман, втягивая дымок трепещущими ноздрями. – А ты знаешь, Дил, я бы сейчас и от крысы не отказался, ведь мы сидели столько лет на одной синтетике, это же надо – столько просидеть на искусственном дерьме!
– Ну, слава Богу! – улыбнулся Дил. – Ты, кажется, и впрямь приходишь в себя.
Он пнул ногой безногого калеку, явно прокаженного, который ухватил было его за штанину, замычал что-то.
Пнул и плюнул в сторону, скорчив брезгливую гримасу.
