давай помрем тоже честно.
– Ты даже не представляешь, как я с тобой согласен. Все это меня терзает, мучает. Я ночей не сплю!
– Бери деньги, Коля!
– Я не могу их взять! Что я скажу Федяеву? Где я их нашел?
– Ты опять подложишь их в водосточную трубу, – невозмутимо предложил Воробьев.
– Но это же курам на смех! – воскликнул Мячиков. Но Валентина Петровича ничто не могло поколебать:
– Ничего, выкрутишься!
– Но это, наверное, все твои сбережения?
– Не твое дело! – грубо ответил Валентин Петрович. – Бери!
И Мячиков взял.
Дождь усилился.
– Пойдем домой, холодно! – сказал Воробьев.
– Я очень люблю дождь! – упирался Мячиков. – Особенно когда проливной!
– Я боюсь простудиться. Я только что встал после болезни! – напомнил Валентин Петрович.
Подумав, что он подвергает друга опасности, Мячиков обреченно согласился:
– Пошли!
Когда промокшие старики добрались до квартиры Николая Сергеевича, он постоял у двери, явно колеблясь, потом вставил ключ в замок, впустил Валентина Петровича в дом, а сам задержался при входе.
Воробьев сделал несколько шагов и замер.
Комната была пуста. В ней не было мебели, люстры, ковра, телевизора. К стене одиноко жалась раскладушка, накрытая одеялом.
Мячиков остался в прихожей, не решаясь переступить порог и боясь встретиться взглядом с Валентином Петровичем.
– Теперь я понял все! – дрогнувшим голосом сказал Воробьев. – Ты поступил как настоящий мужчина!
Глава девятнадцатая
Восемьсот рублей, подаренные Воробьевым, жгли душу Николая Сергеевича. И он решил предпринять еще одну попытку, чтобы схватить грабителя. Мячиков проанализировал свои поступки и понял, в чем заключалась его ошибка. Когда он второй раз пришел на ночное дежурство в злополучную подворотню, то в его руках был туго набитый инкассаторский мешок. Сначала Мячиков хотел положить в мешок восемьсот рублей, тогда бы все было по правде, но потом отказался от этой идеи и набил мешок бумагой. Николай Сергеевич решил изобразить из себя приманку, надеясь, что грабитель, может быть, клюнет еще раз.
Всю ночь Николай Сергеевич мерил шагами гулкую подворотню, подводя печальные итоги.
– Кто я? – безжалостно казнил Мячиков самого себя. – Беспомощный, облезлый старик, которому действительно пора на свалку!
Снова хилый луч рассвета сполз с неба, приблизился к Николаю Сергеевичу и, как бы утешая, скользнул по нему. Мячиков понял, что и вторая попытка не удалась. Опустив голову, он покинул подворотню, и в этот момент мимо Мячикова проследовал человек двухметрового роста.
Николай Сергеевич спиной почувствовал врага. Он повернулся, догнал гиганта, забежал вперед и преградил ему путь:
– Доброе утро! Вот я вас и поймал!
Верзила – а это был тот самый верзила – посмотрел на Мячикова и тоже узнал его:
– В чем дело? Я вас вижу первый раз в жизни!
– Второй! – возразил Мячиков.
– Первый! – уперся верзила.
– Второй!
– Первый!
– Второй! – повторил Мячиков. – Что вы здесь делаете?
– А вам-то что? Может, я в этом доме живу.
– А почему утром возвращаетесь?
– А может, у меня ночная смена.
– Ну да, в вашей профессии любят ночные смены. Спросите-ка меня: закурить не найдется?
– Не буду спрашивать! – наотрез отказался верзила.
– Почему?
– Не хочу!
– Почему не хотите?
– Я бросил курить! – нашелся дылда.
– Надоело мне с вами разговаривать по-хорошему! – рассердился Мячиков, выхватил пистолет и направил его на бандита. – Давайте деньги!
Верзила испуганно вскинул руки вверх и, заикаясь, спросил:
– К-какие деньги?
– Две тысячи триста семьдесят два рубля шестнадцать копеек!
– Таких денег у меня отродясь не было! – с притворным огорчением вздохнул громила.
Случайный прохожий увидел, что в подворотне грабят, и пустился наутек от греха подальше.
Мячиков пошарил по чужим карманам и обнаружил только рубль.
– Где остальные деньги?
– Не знаю, о чем говорите, товарищ грабитель!
– Я тебе не грабитель, я следователь! – И Мячиков предъявил служебное удостоверение.
Утро только начиналось, до девяти часов, когда открывалась прокуратура, была еще уйма времени. Вести верзилу домой Мячикову не хотелось. Сначала они погуляли по городу, посидели в сквере, потом зашли в кафе, и Мячиков за свои деньги накормил верзилу завтраком. Ел верзила много и с аппетитом.
– Вижу вас в первый раз! – говорил верзила, выдирая сосиску из целлофана.
– Во второй! – не соглашался Мячиков.
– Первый!
– Второй!
Так продолжалось до девяти часов, когда Мячиков вместе с задержанным предстали перед Федяевым, у которого на этот раз была забинтована щека.
– Федор Федорович! – гордо заявил следователь. – Я нашел преступника!
– Я не преступник! – возразил гигант. – Он на меня клевещет!
– Значит, этот малый и ограбил Суздалеву? – обрадовался прокурор. – Как вы его сцапали, Николай Сергеевич?
– Кого я ограбил? – искренне изумился верзила. – Какую еще Суздалеву?
– Федор Федорович, – поспешно заговорил Мячиков, – тут все не так просто. Сейчас вы поймете. Суздалеву он действительно не грабил. Он ограбил меня. Он отнял у меня мешок с деньгами. Только не этот, а другой. Этот мешок набит бумагой. – И Мячиков сначала показал прокурору инкассаторский мешок, который все еще таскал с собой, а потом вытряхнул из него на стол мятую бумагу-Федяев поглядел на бумагу, затем перевел настороженный взгляд на Николая Сергеевича и робко переспросил:
– Как это – у вас отнял? И не этот мешок, а какой? Что-то я не понимаю...
– Этот с бумагой, а тот был с деньгами! – терпеливо пояснил Мячиков.
– А как он к вам попал? – спросил Федяев.
– Очень просто! – наивно продолжал Николай Сергеевич. – Я уверен, что вы уже почти все поняли.
