— Ой, Сань, вижу! — закричал Митька, — Вона деревня!
— Игде-е? — донеслось снизу. Из-за густых веток Санька не был виден, и голос его звучал глухо, как со дна колодца.
— Счас покажу-у! — Митька начал быстро спускаться вниз, шаря ногами по стволу в поисках сучков. Неожиданно его нога наткнулась на что-то шершавое и податливое. Митька отдернул ногу и сполз на нижнюю ветку. У основания ветки он нащупал дупло, заткнутое куском почерневшей берёзовой коры.
— Ой, Сань, тут что-то есть! — закричал он.
— Чего там?
— Сча-ас! Дупло!
— Глянь, там, может, белка орехов припасла! — крикнул Санька.
Митька осторожно вытащил кору и засунул руку в дупло. Рука ушла глубоко, по самое плечо. Он пошарил и среди мягких опилок и сухих листьев нащупал какой-то твёрдый и продолговатый предмет. Митька осторожно вытащил его из дупла. То, что лежало у него на ладони, заставило Митьку поспешно, не глядя под ноги, спуститься вниз. Ломая ветки, исцарапанный, в разодранной рубахе он спрыгнул на землю и протянул Саньке стреляную винтовочную гильзу в красноватых подтёках ржавчины.
— Во! Глянь! Дупло-то… эт-та… как его… корой было заткнуто, — возбуждённо сказал Митька.
Санька осторожно взял гильзу и внимательно осмотрел её со всех сторон. Верх гильзы был тщательно замотан истлевшей от времени тряпкой и обмазан по краям глиной.
— Там что-нито есть, давай откроем! — Митьке не терпелось.
— Не егози, — строго сказал Санька и начал осторожно отковыривать глину.
И в это время неподалёку от них раздались выстрелы.
— Скорей! — крикнул Санька и, сунув гильзу в карман, бросился в ту сторону, где стреляли.
Митька ринулся следом за Санькой. Но Санька бежал так быстро, что Митька едва успевал за ним. Неожиданно он споткнулся о сухой корень и упал, до крови разодрав щёку. Пока Митька, отплёвываясь и чертыхаясь, поднимался, Санька исчез.
— Санька-а-а! — отчаянно завопил он. — Санька-а-а-а!
«Нька-а-аа! — отозвалось эхо. — А-а-а-а-а!»
Митька прижал руку к сердцу, стараясь унять отчаянный стук, и прислушался.
— Митька-а-а-а! Ау-у-у-у! — послышалось внезапно откуда-то сбоку.
Митька завертел головой во все стороны, стараясь по звуку определить, в какой стороне кричат. Тишина. Как же так, он же ясно слышал крик?
— А-а-а-а-а! — снова изо всех сил закричал Митька.
— Ау-у-у-у! — отозвалось в той же стороне. Митька бросился на голос. Надежда придавала ему сил. Внезапно впереди в кустах мелькнуло что-то голубое. Митька из последних сил рванулся вперёд и чуть не сбил с ног выбежавшую из кустов… Юльку.
— Рыжая! — радостно ахнул Митька, смеясь и плача.
— Живой! — Юлька схватила Митьку за плечи и, притянув к себе, звонко чмокнула в грязную щеку. — Живой, Митька! А Санька где?
20. Схватка
— Вот здесь они ночевали, — сказал Николай Ильич, — и ушли ещё до света.
Николай Ильич, дед Матвеич и Нина Петровна стояли возле остатков костра, подёрнутых налётом синеватого пепла.
— Почему вы так решили? — спросила Нина Петровна, глядя на Николая Ильича с любопытством и тревогой.
Николай Ильич пожал плечами и, наклонившись, прихватил горсть пепла.
— Пепел влажный. Значит, утренняя роса выпала уже после того, как костёр погас.
— Гляньте-ка, — позвал Матвеич, показывая на примятую траву и сломанные ветки на кустах. — Никак сюда пошли.
Николай Ильич, Матвеич и Нина Петровна двинулись через поляну к ручью. Следом за ними из кустов выскочили ребята. Они всё время держались сзади, стараясь не попадаться на глаза взрослым. Услышав треск ветвей, Николай Ильич обернулся.
Ребята метнулись назад, в кусты.
— Кто здесь? — крикнул Николай Ильич, направляясь к кустам. Нина Петровна схватила Матвеича за руку.
— Не пугайся, молодуха, — сказал Матвеич, — кабы хозяин, мы б его и не услышали.
Увидев, что Николай Ильич идёт к ним, Юлька отважно выступила вперёд. Она стала перед Николаем Ильичом, заложив руки за спину, и независимо задрала острый подбородок.
— Кто тебе разрешил идти в лес? — нахмурился Николай Ильич.
— А никто. Мы сами. Что ли, они чужие какие? Мы всё равно никуда не уйдём.
Как ни была расстроена Нина Петровна, однако она не смогла удержать улыбку. Уж очень отчаянный и решительный вид был у девчонки.
— Вот поколения! — сердито сказал дед Матвеич. — Ни тебе приказу, ни тебе удержу никакого. Так и лезуть, стервецы, куда не надо. — И хотя сказал он это строго, и брови у него были нахмурены, всё же трудно было определить, доволен он поколением или рассержен за самоуправство.
Николай Ильич молча повернулся и пошёл вперёд, тщательно исследуя траву.
— А ну, поколения, вылазь и держись рядком! — приказал Матвеич. Ким, Гошка и Алёша вылезли из кустов и пошли рядом с Матвеичем. Юлька забежала вперёд, к Николаю Ильичу, и принимала самое деятельное участие в поисках. Лес то и дело оглашался её звонким голосом.
— Николай Ильич, тётя Нина, глядите — кустик!
— Ой, цветов-то, цветов!
— А ну, тихо, егоза! — наконец, не выдержав, улыбнулся Николай Ильич.
Возле ручья экспедиция задержалась. Матвеич решил, что ребята пошли вдоль берега, а Николай Ильич, внимательно осмотрев прибрежные камни, нашёл на них клочки бурой медвежьей шерсти.
— Спугнул их медведь, — тревожно сказал он, оглядываясь по сторонам. Перепрыгнув через ручей, он углубился в лес и крикнул:
— Сюда!
Он стоял на том самом месте, где таились от медведя Санька и Митька. Один за другим взрослые и ребята перебрались через ручей. Присутствие медведя где-то здесь, неподалёку, заставило ребят с испугом и тревогой оглядываться по сторонам.
— Здесь он, где-нито, — сказал Матвеич, — от раны жар. Он к воде поблизости бродит.
— С той стороны? — быстро спросил Николай Ильич.
— Наверняк с той, — сказал Матвеич, — зверьё всегда одного места держится.
Николай Ильич досадливо покосился на ребят.
— Нелёгкая вас принесла! — буркнул он и приказал: — А ну сидеть тихо! Чтоб ни звука!
Нина Петровна и ребята спрятались в кустах, затаились. Николай Ильич с Матвеичем прошли к берегу и пристроились за стволом толстой бурой сосны.
Вскоре на той стороне ручья послышался неясный шорох. Словно ветер легко мял траву.
Николай Ильич, прячась за сосной, опустился на колено и взял ружьё на изготовку.
Из кустов на том берегу ручья, сипло дыша и постанывая, выбрался громадный медведь, похожий на старика в меховой шубе. Он кряхтя спустился к воде и сунул больную лапу в воду. Раздалось довольное урчание.
Ребята сидели ни живы ни мертвы, во все глаза глядя на медведя. Ещё бы! Ведь они первый раз в жизни видели живого медведя на воле.
Внезапно медведь поднял голову и принюхался. Узкие глаза его тревожно забегали. Пасть оскалилась.
