Фэйри, о которых говорится в старых книгах, созданий сильных и гордых — они никому не поклоняются и ни перед кем не пресмыкаются. У Ягуара и Кошки родились дети, а сам он стал первым Матуреном племени. А потом уже его дети наследовали ему, а им — их дети.
Он задумался, вспоминая.
— Несколько веков тому назад Карриаков стало слишком много и они разбились на племена. Одно из них — Друджи. Поначалу это племя было очень слабым, но потом стало самым могущественным. В племенах сменились вожди, и к власти пришли другие семьи. Троллей насчитываются миллионы, и они владеют всей Северной Страной, от Синего Раздела до Штормовых Морей. Другие расы по-прежнему малочисленны — Людей, Пауков и Эльфов здесь совсем немного. Хотя насчет Эльфов не уверен, потому что они после войн попрятались. Мы больше не встречаем их. Большинство из них осели на западном побережье и на островах, лежащих далеко в море. — Он пожал плечами. — Так говорят. Выжили и другие расы — помимо Эльфов, Пауков и Людей. Но Троллей больше, чем всех остальных, вместе взятых.
Сарн, помолчав, снова заговорил. Теперь он с трудом подбирал слова.
— Родословная моей семьи восходит к Ягуару, и в моих жилах все еще течет его кровь. Другие перестали интересоваться предками. Им достаточно того, что они — Тролли. Но не моей семье. Не мне. Я знаю правду. Я знаю, как это важно — иметь родственников. Мы не должны жить каждый сам по себе и не заботиться друг о друге. Мир — не то место, где можно выжить в одиночку. Здесь все — члены одной семьи, все — родственники, у всех общее прошлое, все наследуют то, что осталось после войн.
Тролль поочередно окинул их взглядом, словно оценивая.
— Это моя вера, но она не обязательно должна быть вашей. Хотя я так считаю. — Он сделал паузу. — Вы говорите, что знаете историю Ягуара и девушки, ну так скажите, прав ли я? Ваших предков когда-то очень давно называли Призраками?
Пантерра и Пру обменялись долгим взглядом. Им было трудно решить, что теперь можно открыть ему. Пану хотелось доверять этому Троллю, который столько сделал для них, пытаясь помочь, — так, во всяком случае, казалось, — но он боялся, что все, что он расскажет, обернется против жителей долины, а он будет сожалеть об этом до конца своей жизни. И все же он прислушался к голосу сердца.
— У нас в некоторых семьях бытует поверье, что наша родословная восходит к тем, кто называл себя Призраками, — начал Пантерра, с осторожностью подбирая слова. — Причем у Пру эта наследственность выражена сильнее. Она обладает даром — способна чуять опасность, когда ее еще не видно. У одного из детей, что отправились в путь с Ястребом, тоже был такой дар. Но письменных или других свидетельств не осталось. Так что это голословные утверждения. Никто ничего не знает наверняка.
— На самом деле не имеет значения, являемся мы или нет их прямыми потомками, — быстро добавила Пру, обведя рукой всех троих. — Вы правы, Арик Сарн. Мы — по-прежнему семья. В нас течет кровь небольшой группы переселенцев. Благодаря им мы оказались в долине. У нас общая история. Быть может, этого достаточно для того, чтобы старый мир возродился.
— Этого достаточно не для всех, — негромко возразил Тролль. — Не для Таурега Сика. И не для его племени. За год, проведенный среди Друджей, я усвоил это. Но для моего народа и других племен Троллей достаточно. Друджи считают себя избранными, теми, кому предназначено властвовать над всеми другими. Этого жаждет Таурег — я часто слышал, как он говорил об этом. Я слушал, запоминал, но молчал. Однако ошибки быть не может. Его армия поступит с вашими племенами так же, как поступила с остальными племенами Троллей. Он убежден, что должен править единолично, и он идет по этому пути.
Пантерра поморщился:
— Где мы уже слышали это раньше? Нечто подобное стало топливом, питающим пожар Великих Войн. Неужели никто ничему не научился? Те, кто игнорирует ошибки прошлого, обречены повторять их в будущем, но никто не хочет этого понять.
Сарн оглянулся, словно желая убедиться, что они все еще одни.
— Я решил помочь вам, потому что Друджи ошибаются. Мой народ — не такой сильный, мы поддались ему. Быть может, все племена, вместе взятые, недостаточно сильны, чтобы остановить его. Нельзя допустить, чтобы жители долины были уничтожены. Может, они сумеют убежать, может, спрячутся. Но им необходимо предоставить шанс.
— Если бы мы смогли выбраться отсюда и предупредить их, то они так бы и сделали, — загорелся Пантерра, раздумывая о том, что именно они смогут сделать.
— Нужно начать с того, что найти Сидера, — вмешалась было Пру, но тут же умолкла, заслышав приближающиеся звуки голосов.
Полог шатра откинулся, и в проеме появился Гроша. Арик Сарн уже стоял на ногах, слегка наклонившись над пленниками с угрожающим видом, как будто допрашивал их. Двоюродные братья обменялись яростными взглядами и что-то сказали друг другу. Значения этих слов юноша и девушка понять не могли, но тональность уловили безошибочно.
— Оставайтесь здесь, пока я не вернусь, — резко бросил им Сарн. — Делайте, как вам сказано.
Не добавив более ни слова, он вышел из шатра вслед за кузеном. Пантера и Пру ощутили, что появившийся было слабенький лучик надежды угас с его уходом.
Более чем в миле от громадного лагеря Ящериц Фрина Амарантайн лежала в тени, отбрасываемой нагромождением камней, на вершине хребта, откуда открывался великолепный вид на становище внизу. Выжженная равнина, на которой расположились Ящерицы, была совершенно плоской и простиралась до самого горизонта, так что укрыться там было негде. Такой выбор сообщил братьям Оруллианам, которые разбирались в подобных вещах, несколько важных фактов о Ящерицах. Первый и самый главный заключался в том, что они считали себя в безопасности, будучи незащищенными со всех сторон, — следовательно, полагали, что поблизости нет сколь-нибудь серьезных сил противника или же что такового попросту не существует. Во-вторых (что, впрочем, было не менее важно), это была армия на марше. В третьих, Ящерицы считали, что в состоянии справиться с любыми неожиданностями.
Итак, любая попытка подобраться к лагерю представлялась несомненной глупостью, особенно днем, который наступил вот уже часов шесть назад. Наблюдать за происходящим внизу, в особенности за перемещениями их друзей — это все, что они могли делать, пока не стемнеет.
Но, как справедливо заметил Таша, даже тогда они вряд ли сумеют чем-то помочь Пантерре и Пру. Те находились где-то в самом центре лагеря, окруженные тысячами солдат, скрытые морем палаток и шатров, и найти их было совершенно невозможно. Лучшее, на что они могли рассчитывать, — это что Ящерицы вскоре вновь решат сняться с места, и тогда можно будет провести спасательную операцию.
«Или с небес спустятся летающие овцы[1], подхватят юношу и девушку и умчат их подальше отсюда, и они вернутся домой, радостные и счастливые», — жизнерадостно добавил Тенерифе.
Но Фрина не была настроена столь пессимистично, как ее двоюродные братья. Она была уверена, что рано или поздно такая возможность непременно представится. Как бы то ни было, они забрались уже далеко, без проблем следили за караваном ночью и даже вовремя оказались возле лагеря, чтобы заметить, в каком направлении увели их друзей. Принцесса была почти уверена, что вычислила нужную им палатку, хотя с течением времени ее уверенность несколько поколебалась. Но, несмотря ни на что, они должны были спасти Пана и Пру. Если не сегодня, то завтра или послезавтра — короче, в самом скором времени, потому что она не собиралась возвращаться в Арборлон без них.
Взвинченная, она не находила себе места и предложила братьям поспать, а сама несла караул, то и дело окидывая взглядом лагерь и его окрестности в ожидании шанса, который, как она верила, непременно представится. У нее совершенно не было опыта поисково-спасательных операций, посему практические соображения ее не тяготили. Но при этом она уже успела узнать, какие сюрпризы может преподнести жизнь, чтобы понимать, что любая предпринятая ими попытка будет сопряжена с опасностью и запросто может закончиться неудачей.
В том, что случилось с Пантеррой и Пру, она продолжала винить себя, поскольку буквально принудила их отправиться на разведку, несмотря на то что они не хотели идти. Она ненавидела себя за такие мысли, потому что ей хотелось думать, что при данных обстоятельствах она поступила правильно. Она теперь должна была спасти Следопытов, потому что в противном случае будет проклинать себя всю жизнь.
Фрине отчаянно хотелось, чтобы произошло хоть что-нибудь. Но часы все так же тоскливо тащились
