Азиз ос-Салтане, неожиданно снова выйдя из себя, заорала:
– А – а! Теперь уже Дустали, видите ли, и старый, и песок из него сыплется!.. Говоришь, у него еле – еле душа в теле? А сам-то?! Была б у тебя душа в теле, твоя жена с тобой бы не развелась!
Дядюшка Наполеон и дядя Полковник с трудом подавили этот новый взрыв. Шамсали-мирза сказал:
– Ага, если вы разрешите, я задам ханум Азиз ос-Салтане всего один вопрос, ответ на который внесет полную ясность в эту проблему.
Но не успел Шамсали-мирза задать этот вопрос, как в ворота снова постучали. Все переглянулись.
– Кто бы это мог быть в такой поздний час?.. Касем, пойди открой.
Взоры всех присутствующих были прикованы к воротам. Маш-Касем отправился исполнять приказ дядюшки. Послышался скрип ворот, и немедленно вслед за этим – возглас Маш-Касема:
– Ох, ты ж, господи!.. Ширали!..
Напряженная тишина нарушилась сдавленными стонами Дустали-хана:
– Ширали… Ширали… Шир… Ши-и-и… – И, рухнув на подушки, несчастный почти лишился чувств.
Поблескивая бритой головой, испещренной шрамами старых ножевых ран, Ширали тяжелыми шагами приблизился к сидевшим в саду. Поздоровавшись, он обратился к дядюшке Наполеону:
– Смотрю, а у вас в саду свет горит. Думаю, надо зайти поздороваться… Простите меня великодушно, ага, никак не мог я на роузэ к вам прийти… Ездил в Шах Абдоль-Азим.[12]
– Святыне поклониться – благое дело.
– Золотые ваши слова!.. Я-то не за тем туда ездил. Мне надо было с плешивым Асгаром разобраться, у которого я овец на мясо покупаю. Не приведи вам господь иметь дело с такими проходимцами… Подлец всучил мне на днях больную овцу.
Дядюшка, повысив голос, сказал:
– Надеюсь, с божьей помощью вы с ним разобрались и получили назад свои деньги?
– Уж будьте спокойны, ага!.. Свои-то деньги я у любого из глотки вырву. Вначале, известное дело, он отнекивался, но когда я его излупил тушей той самой овцы, он и за нее деньги вернул, да еще и на дорогу мне дал.
– А чем же она была больна, Ширали?
– Этого я не знаю, только совсем плохая была… Я все боялся, не дай бог, потом кто в квартале заболеет. Раздуло ее всю, не при вас будь сказано. Я вначале-то не докумекал, двоим-троим по куску продал… Короче говоря, вечером сегодня возвращаюсь домой, а жена мне и говорит, что, мол, вы роузэ проводили. Уж как я огорчился, что не был… Думаю, пойду посмотрю – если не спите, загляну, скажу, что вины тут моей нету, потому как в отъезде был. Так что простите уж меня.
Асадолла-мирза, конечно же, не мог удержаться от озорства. Показав рукой на Дустали-хана, он сказал, обращаясь к Ширали:
– Тут вот господин Дустали-хан как раз о вашем здоровье справлялся… Очень он к вам расположен. Ровно за минуту до вашего прихода о вас вспоминал.
Дядюшка с удовольствием оборвал бы Асадолла-мирзу, потому что видел, в каком плачевном состоянии пребывает Дустали-хан, и так же, как и все мы, понимал, что шуточки Асадолла-мирзы могут выйти Дустали-хану боком, но не находил возможности вмешаться. А князя уже понесло.
– Вот вы, Ширали, сказали, что овца эта вся раздулась. Так вы ее ножом резали или секачом?
К счастью, глуховатый Ширали не разобрал вопроса. Зато Дустали-хан при этих словах схватился руками за низ живота, и с его трясущихся, побелевших губ сорвался жалобный стон.
Дядюшка строго глянул на Асадолла-мирзу:
– Асадолла, постыдись! – А затем громко обратился к Ширали: – Как бы там ни было, спасибо, что зашли… Даст бог, в следующий раз вместе с нами на роузэ посидите.
– За честь почту. Самого вам наилучшего. – И, по очереди попрощавшись со всеми, Ширали благополучно отбыл.
Закрыв за ним ворота, Маш-Касем вернулся и вздохнул с облегчением:
– Слава богу, он и не догадался, что господин Дустали-хан… то есть я очень даже боялся, как бы…
Дядюшка, выбитый из колеи визитом мясника, сердито оборвал его:
– Еще один оратор выискался!.. Я считаю, что нам лучше отложить продолжение этого разговора на завтра. И конечно, я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины! – Повернувшись к Азиз ос-Салтане, он распорядился: – Ханум, вы тоже идите к себе, отдыхайте до утра.
Азиз ос-Салтане окликнула мужа:
– Подымайся, пошли домой!
Только что очухавшийся от нервного потрясения, Дустали-хан с круглыми от ужаса глазами изумленно переспросил:
– Что?.. Домой?.. Чтоб я с тобой вошел в дом?!
– Я при Ширали ни слова не сказала, потому что должна сама с тобой разобраться. Но сегодня я тебя не трону. Подымайся, чтоб тебя черти взяли! Иди спать!
– Да я лучше под секач Ширали лягу, чем вернусь с тобой обратно в…
