– Леха, хочешь на «Вахту Памяти» скататься?
– А что это?
– Как поход, только интереснее.
– Если с работой договорюсь…
– Тебе командировку сделают!
А я тогда работал на станции юных туристов. Педагогом.
– Ну, если в командировку…
А чего бы не поехать?
Дорогу оплачивают, там кормят за счет принимающей стороны, еще и командировочные дают!
Из-за командировочных и поехал, честно говоря. Зарплату в том году давали плохо. Вернее, вообще не давали. В сентябре девяносто пятого года дали. Следующая – июнь девяносто шестого.
– Это куда ехать-то?
– Новгородская область.
– Отлично!
Отряд собрал за пару дней. Все в первый раз едем! Туристы, впрочем, опытные. Ходить с мешками на горбах умеем! Мастера, чо, спорта…
Первый шок был в электричке Волховстрой – Чудово.
Каски на деревьях.
Ржавые каски на зеленеющих деревьях. На ветвях висят…
Выходим. Деревенька Лезно.
Ее никто не знает. Просто деревенька. Три с половиной дома. Двухэтажная пустая школа. Бабка на завалинке. Дедок – колет дрова. Смотрит нам вслед из-под руки.
Мы идем мимо гурьбой с рюкзаками, сумками и коробками армейских миноискателей. Хихикаем друг над другом.
Оглядываюсь.
Бабушка тоже смотрит нам вслед. Молча. А на столбах, держащих забор, снова каски. У нас – на Вятке – старые ведра вешают. Чтобы столбы не гнили. Тут каски.
До леса, в котором будем жить и работать три недели, километр по полю. Ровное такое поле. Давно непаханое. Некому. Почти все, кто тут жил, – умерли. Или уехали.
Заходим в лес.
Какие-то ямы кругом.
Воронки, траншеи, ячейки, окопы, блиндажи…
Живого места практически нет.
Местные поисковики встречают. Матерые такие. Все в камуфляжах. Мы-то в обносках туристических. Прожженные штормовки, старые штаны… Показывают место – где встать.
Даю команду распаковаться. Сам иду к командиру экспедиции. Лена Марцинюк руководит чудовским отрядом.
Многие терпеть ее не могут. Жесткая, грубая порой, сильная женщина. А руководить бандой в тридцать вечно бухих рыл по-другому не получается… Но это я вперед забежал.
Оказывается, мы стоим на так называемом Лезнинском плацдарме.
Зимой сорок второго эта история началась…
Из воспоминаний А. Белова, участника тех событий:
«…В день нового года, 1 января 1942 г., был получен приказ 59-й армии, где нашей дивизии была поставлена задача: сосредоточить силы к исходу 2 января 1942 г. в районе Гачево, Погрелец, в готовности с утра 3 января 1942 г. наступать в направлении Водосье и овладеть к исходу дня высотой западнее Лезно, Водосье. В ночь со 2 на 3 января поступило распоряжение штаба о переносе наступления на 6 января, что дивизия усиливается 163-м отдельным танковым батальоном, отдельным лыжным батальоном и 105-м гвардейским минометным дивизионом.
Эти три дня, отведенные дополнительно для подготовки наступления, были использованы для вскрытия системы обороны противника и организации взаимодействия между пехотой, артиллерией и танками.
Противник оборонял западный берег р. Волхов, но наши войска имели небольшие плацдармы. Первая позиция обороны противника состояла из опорных пунктов, основу которых представляли деревоземляные огневые точки для пулеметного расчета или противотанковых орудий, соединенных между собой траншеями.
Из-за плохого состояния путей подвоза артиллерия и минометы к началу артиллерийской подготовки имели менее половины снарядов и мин.
Утром 6 января началась артиллерийская подготовка, длилась она около 30 мин., но система огня обороны противника была подавлена только частично.
По сигналу с КП командиров полков пехота и танки дружно пошли в атаку. Первые минуты со стороны противника огня не было. Правда, дивизион гвардейских минометов в это время делал залп по глубине обороны противника. Немцы очень не любили залпы «катюш», после их залпов они первое время боялись себя показывать, огня не вели.
Примерно через10 – 15 мин., когда наши передовые цепи ворвались в первую траншею противника, застрочили пулеметы. Наша пехота стала нести потери и залегла. Им на выручку под губительным огнем шли сибиряки, но момент был упущен, части несли большие потери. К общему несчастью в этот день мороз доходил до 37 градусов. Многие раненые замерзали, а санитары не справлялись с выносом раненых, да и они сами несли большие потери.
Когда к вечеру начался снегопад, да и начало темнеть, командир дивизии полковник Дорофеев приказал отвести пехоту в исходное положение. Танки прикрывали огнем отход пехоты.
Утром 7 января после короткой артиллерийской подготовки части и дивизии снова перешли в атаку. На этот раз батальону 1256-го стрелкового полка под командованием ст. лейтенанта Соколова с ротой танков 163 ОТБ удалось захватить опорный пункт противника восточнее деревни Лезно.
Ночью с 7 на 8 января наступление наших частей продолжилось. 1256-й стрелковый полк овладел д. Лезно, а батальон 1258-го стрелкового полка достиг восточной окраины д. Водосье. Бои продолжались день и ночь беспрерывно, но успехи были незначительными. Дивизия выполнила задачу, поставленную командующим армией, но ценой больших потерь личного состава…»
Весной же на плацдарме остался батальон капитана Александра Ерастова.
Представьте себе.
Лес. Километра три в глубину и шириной километра четыре. Сзади Волхов в разлив – метров триста. Впереди – железная дорога. На насыпи сидят немцы.
Подвезти пополнение и боеприпасы практически невозможно. Обстрел такой, что только ночью умудрялись доставить продовольствие и забрать часть раненых.
Немцы шли в наступление с трех сторон.
За неделю батальон там лег весь.
Весь – это совсем весь. Без раненых и пленных. Не было пленных…
Вышло два человека.
Один – младший лейтенант, раненный в челюсть, переплыл трехсотметровый ледяной Волхов ночью.
Второго через пару дней подобрали разведчики на косе, что по немецкому берегу.
Остальные погибли мужицкой смертью.
Бои местного значения…
Ты, читатель, скажешь, что эти бои были бессмысленны?
Немцы там потеряли до полка – ПОЛКА! – эсэсовской пехоты.
Знаете, в чем разница между немецким полком и нашим батальоном?
Еще больше, чем вы думаете.
Сравним стрелковую дивизию РККА и пехотную вермахта:
Думайте дальше сами.
В ярости от потерь вешали убитых уже красноармейцев на соснах, росших на берегу Волхова. Днем стреляли по ним. Чтобы те из наших, кто был на восточном берегу реки – боялись.
