Я видел эти гигантские сосны…
В одной из них малая саперная лопатка, вросшая на высоте трех метров от земли.
Иду обратно. Рита Малых сидит бледная, как смерть. Ставили палатку – воткнула колышек в землю. Попала в мину-восьмидесятку.
Все сделали по инструкции, огородили место ВОПа – взрывоопасного предмета – бинтами. Вызвали саперов из Пушкинского военно-инженерного училища – они рядом стояли.
Саперы поржали и объяснили – мина не прошла через ствол, поэтому ею можно гвозди заколачивать. Мы еще не знали этих хитростей… Научимся.
Пока отряд работает по обустройству лагеря, мы с Лехой Винокуровым идем копать. Интересно, черт побери, аж руки дрожат!
Чудовские поисковики нам показали, с чего начинать.
«Вон две ямы, видишь? Там, скорее всего, санитарное захоронение. Идите, копайтесь!»
Ага… Я потом так же прикалывался. Эти ямы – разводка. Там до нас копались уже не один раз.
Но мы взяли саперные лопатки и стали учиться работать.
Копали до темноты.
Нашли три осколка.
И кости!!
Лошадиные, бляха муха…
Ребята из Чудово сидели рядом, курили, пили и комментировали:
– Ниже копайте. В полный рост.
– Вот там копни, видишь, земля ржавая!
– Осколок! Ну, молодцы, поздравляю!
– Гы… Это лошадиная кость. Причем обглоданная.
– Ну ни куя себе!!!!!
– МЕДАЛЬОН!!!!
Вот так вот! Мы нашли в пустом, перерытом десятки раз окопе – медальон!
С бумажкой!
Леха отворачивает лопатой очередной пласт земли, шарит руками в мокрой глине…
– Это что? – недоуменно вертит он в руках черную эбонитовую палочку.
Чудовские аж подпрыгнули.
И бумажка внутри…
Вечером открыли. Пустая, твою мать!
Нет ничего обиднее, чем пустые медальоны…
На самом деле – главная цель Вахты – это поиск вот этих черных смертных пенальчиков.
Не знаю – сколько я нашел. Сбился со счета.
Перестал считать после второго медальона.
Там же. В Лезно.
Лешка Калимов. Из Архангельска. Бумгородок. Жена еще в записке была, Ксения, кажется. Впрочем, могу ошибаться. Не помню уже. А документов рядом нет.
И было ему в сорок втором – тридцать восемь лет.
Не знаю, какой он был.
Фотографий нет. Родственников не нашли.
Черные кости в руках – и все. Почти ровесник… Мне тридцать шесть, пока…
Ну, там еще личные вещи. Ложка, бритва, котелок…
Вы спросите – куда мы их деваем?
А куда их деть?
Если родственники есть – им передаем. Если нет…
Дома храним.
Да. С могилы. Чужие это вещи.
Но выбросить… Рука не поднимается.
Если оставить на могиле, скажете вы? А знаете, кто их потом продаст?
Впрочем, я о медальонах…
Повторюсь. Самое обидное – пустой медальон.
Подымаю бойца. Осколки медальона, разбитого пулей… Сгнила записочка…
Это ерунда, что их не заполняли и выбрасывали.
Вот ты, читатель, ты бы выбросил весточку домой?
Последнюю весточку?
Я бы нет.
Заполняли. Мы нашли как-то патрон странный. Пулю боец достал, порох высыпал и, перевернув ее, вставил обратно.
А внутри самодельная записка.
Просто многие заполнялись химическим карандашом. Или чернилами. А они имеют свойство растворяться в болотах.
Обычный карандаш не растворяется.
Перед тобой миска с водой. Суешь туда чистый листок бумаги. Туда осторожно вытряхаешь записку. Потом двумя иголочками осторожно – миллиметр за миллиметром – разворачиваешь ее в воде, распрямляя на бумажном листе. И пытаешься разобрать почерк.
А вот еще…
Если записка пуста – ни в коем случае не выбрасываешь. Когда приедешь домой – она высохнет к тому времени, – сканируешь и в «Фотошопе» делаешь перевод в негатив. И на черном видны элементы продавливания ручкой…
Жаль, что у нас в девяносто шестом не то что «Фотошопа», компьютеров-то не было…
Поднимаем бойца. Верховой. То есть лежит на камушках. Сверху тонкий слой мха.
Сережка Ширшиблев его поднимает. Я мимо иду к своему бойцу. Отлить ходил, ага… И чего-то нога в ботинке зачесалась. Нагибаюсь – медальон перед глазами.
Пустой. Крышка снята. Рядом валяется.
Послали домой похоронку в сорок четвертом. Но не похоронили. Мекензиевы горы. Второй кордон.
Порой вместо медальона бывает – ложка, кружка, фляжка, бритва, котелок…
Про один котелок я уже рассказывал.
Вот про второй.
Поднимаем бойца. Немецкая ложка. Немецкий котелок. Немецкий ремень. Немецкая фляжка. Трехлинейка. Наши ботинки. Граната – колотушка (Немецкая). И все.
Из косточек – бедренные, лучевые, немного ребрышек, две ключицы, кусочки черепа.
На котелке выцарапано – «Ваня». Крупно так выцарапано… А на фляжке – «Ханс». Тоже крупно…
Кто ты, боец?
Ты русский Ваня? Ты немецкий Ганс?
Мне уже без особой разницы.
Подняли. Положили в полиэтиленовый мешок. Унесли. Похоронили потом.
Вместе со всеми. С нашими.
Медальоны…
Вот вы над фильмом «Мы из будущего» ржете…
Правильно и делаете. Сказка.
А вот Толик Бессонов тезку поднял как-то.
Медальон читаем – «Красноармеец Бессонов…»
Толик тогда в лес ушел один. Часа два его не было.
Все-таки – одно дело косточки в руках безымянные держать, другое – видеть потом фотографию того
