меня абсолютно другая жизнь. Откровенно говоря, я не понимаю, почему вы вообще занимаетесь этой охотой на ведьм.
— Справедливо ли утверждение, что восемь лет назад вы были расстроены? У вас случился кризис?
— Да.
— Произошло нечто такое, что настолько привело вас в замешательство, что вы оказались в больнице?
Я опускаю глаза.
— Наверное.
— Зои Бакстер заявила, что у нее был рак. Вам известно об этом?
— Да. Но сейчас она здорова.
— Рак имеет отвратительную привычку возвращаться, не так ли? Мисс Бакстер вновь может заболеть раком, правда?
— Как и вы, — отвечаю я.
«Желательно в ближайшие три минуты».
— Это ужасное предположение, — ведет свое Престон, — но мы должны рассмотреть все возможности. Давайте представим, что у мисс Бакстер вновь диагностируют рак. Вы расстроитесь, не так ли?
— Я буду раздавлена.
— Настолько, что может случиться очередной срыв, мисс Шоу? Очередной флакон тайленола?
Анжела вскакивает с протестом.
Уэйд Престон качает головой и спрашивает:
— В таком случае, мисс Шоу, кто позаботится об этих бедных детях?
Как только я покидаю свидетельскую трибуну, судья объявляет перерыв. Когда я прохожу в зал суда, Зои встает и обнимает меня.
— Мне очень жаль, — шепчет она.
Я знаю, она думает о Люси. О том, что я превысила полномочия школьного психолога, чтобы найти для этой девочки то, что сможет удержать ее в этом мире. И сейчас задается вопросом: неужели я увидела в этой девочке себя?
Краем глаза я замечаю фиолетовую вспышку. По проходу гордо вышагивает Уэйд Престон. Я мягко отстраняюсь от Зои.
— Я сейчас.
Я иду за ним в коридор, но держусь в сторонке, пока его приветствуют прихожане, пока он сыплет остротами с журналистами. Он насвистывает, он настолько доволен собой, что даже не замечает, что его преследует тень. Он поворачивает за угол и толкает дверь в мужской туалет.
Я вхожу следом за ним.
— Мистер Престон! — окликаю я.
Он удивленно приподнимает брови.
— В чем дело, мисс Шоу? Мне казалось, что люди, ведущие ваш образ жизни, никогда бы не перепутали уборные и не вошли в дверь, на которой изображен мужчина.
— Знаете, я педагог, а вам, мистер Престон, крайне необходим урок хороших манер.
— Вы так думаете?
— Да. — Я бросаю быстрый взгляд под двери кабинок: к счастью, мы в туалете одни. — Во-первых, о гомосексуализме. Это не стиль жизни. Я такой родилась. Во-вторых, я не выбирала влечение к женщинам. Меня просто к ним влечет. А вы сами выбрали влечение к женщинам? Это происходило во время пубертатного периода? Или когда вы закончили школу? Неужели это был один из вопросов выпускного экзамена? Нет. Гомосексуальность, как и гетеросексуальность, — это невозможность выбора. И я знаю это, потому что никто по доброй воле не захотел бы быть геем. Зачем подвергать себя насмешкам, обидным словам и физическому насилию, с которыми я столкнулась? Разве бы я хотела, чтобы на меня смотрели свысока и навешивали ярлыки такие люди, как вы? Зачем мне добровольно выбирать, как вы это называете, «стиль жизни», который так тернист? Честно говоря, я не верю, что человек, столько поездивший по миру, как вы, мистер Престон, остается таким зашоренным.
— Мисс Шоу, — вздыхает он. — Я помяну вас в своих молитвах.
— Как трогательно! Но поскольку я атеистка, это не имеет никакого значения. На самом деле я надеюсь, что вы все же прочтете о гомосексуализме что-нибудь посвежее, чем Библия, на которую вы ссылаетесь. После пятисотого года нашей эры на интересующую вас тему написано очень много.
— Вы уже закончили? Потому что я пришел сюда не просто так…
— Еще нет. Я еще много кем
Я замолкаю и чувствую, что даже вспотела. Уэйд Престон, к счастью, хранит гробовое молчание.
— Что такое, Уэйд? — спрашиваю я. — Не привык получать сдачи от девушек?
Он пожимает плечами.
— Говорите, что хотите, мисс Шоу. Можете даже п?исать стоя, если вам нравится. Но ваши яички никогда не станут больше моих, уж поверьте мне на слово.
Я слышу, как он расстегивает молнию.
Я складываю руки на груди.
Тупик.
— Вы так и будете стоять, мисс Шоу?
Я пожимаю плечами.
— Ваш пенис не первый, с которым мне довелось повстречаться в жизни, мистер Престон.
С коротким вздохом Уэйд Престон застегивает ширинку и выскакивает за дверь. Я улыбаюсь во весь рот, так что даже становится больно, и включаю воду.
В туалет заходит незнакомый пристав. Он видит странную высокую женщину, которая смывает в раковину косметику и вытирает лицо дешевым бумажным полотенцем.
— В чем дело? — набрасываюсь я на него.
Он недоуменно таращится на меня, а я неспешно удаляюсь. В конце концов, кто он такой, чтобы говорить мне, что есть норма?
Прежде чем мама Зои будет давать показания, она хочет поговорить со своим стаканом воды.
— Миссис Уикс, — говорит судья, — здесь у нас не цирк. Мы можем продолжать процесс?
Дара поворачивается к нему, продолжая держать стакан в руке. Кувшин, стоящий рядом со свидетельской трибуной, наполовину пуст.
— Известно ли вам, Ваша честь, что вода может нести как позитивную, так и негативную энергию?
— Не знал, что вода может нести еще что-то, кроме влажности, — бормочет судья.
— Доктор Масару Эмото провел научный эксперимент, — надменно продолжает мама Зои. — Если человеческие мысли направить на воду, а потом ее заморозить, кристаллы льда будут либо прекрасны, либо отвратительны — в зависимости от того, какими были мысли, позитивными или негативными. Следовательно, если воздействовать на воду позитивным раздражителем — например, красивой музыкой, изображением влюбленных, словами благодарности, — а потом воду заморозить и изучить под микроскопом, обнаружится, что кристаллы льда симметричны. С другой стороны, если включить выступление Гитлера, или показать жертвы убийства, или произнести «Я тебя ненавижу», а потом воду заморозить, кристаллы будут искривленными и зазубренными. — Она смотрит на судью. — Наше тело более чем на шестьдесят процентов состоит из воды. Если позитивные мысли могут воздействовать на стакан воды, только представьте, какое влияние они оказывают на нас.
Судья проводит рукой по лицу.
