становись!
Солдаты быстро перестроились.
— Сержант Батырь, командуйте!
Но Батырь увел отделение от матов в сторону и построил прямо на бетоне.
— Сержант Батырь, к матам! — подал команду начальник политотдела.
— Не мешайте сержанту, товарищ подполковник! — резко оборвал его Попов. — Работайте, сержант!
Отделение показало захватывающий рукопашный бой прямо на плацу без страховки.
А на большой высоте, пересекая территорию части с севера на юг, шел вертолет.
— Затяжные прыжки совершают мастер спорта старшина Овсиенко и перворазрядник старшина Исаев! — объявил полковник, но от вертолета никто не отделялся.
— Что они тянут? Уже далеко, — говорил майор Дубов, как и все, уставившись в небо.
— Отделились! — крикнул кто-то в строю.
От вертолета вниз понеслись почти рядом две точки, которые то сходились, то расходились, и, наконец, когда стали различаться их фигуры, брызнули разноцветной струей купола парашютов, распустившись оранжевыми крыльями. Сделав несколько лихих кругов друг за другом над территорией части, Николай и Иван этажеркой пошли на приземление.
— Отделение! Противник с воздуха! — скомандовал полковник.
Но Николай, услышав вводную, резко изменил место приземления и вихрем пронесся над строем, так что многие солдаты присели от неожиданности. Потом, остановившись прямо над сержантом Батырем, отсоединив отцепку, накрыл куполом почти все отделение, сам оказавшись сзади сержанта. Ловким приемом уложил его на угасавший купол. Три других солдата метнулись на помощь своему командиру, но были накрыты куполом парашюта приземлявшегося Ивана. Так, барахтаясь, отплевываясь, солдаты по одному, по два сконфужено выползали из-под куполов, а часть неудержно хохотала. Зашумев винтами, приземлился вертолет.
— Товарищ полковник, ваше приказание выполнено! — докладывали старшины.
— Молодцы! Стать в строй!
Подобный эксперимент был показан на морской пехоте, которую атаковала с воздуха рота Ивана Исаева, но это было намного позже.
Когда старшины и пилоты стали в строй, полковник, наконец, перешел к своему замыслу.
— Вот, товарищи, вы сейчас видели действия настоящих мужчин, именно мужчин, а не слюнтяев и алкоголиков. Но у нас есть и такие! Майор Иванов, выведите вчерашних любителей блатных песен.
Из строя вышли шестеро солдат.
— Капитан Ивлев!
— Я, товарищ полковник!
— Сколько раз положено солдату отжаться от пола?
— На удовлетворительно — тридцать!
— Приступайте!
Солдаты начали выполнять упражнение. Четверо отжались более тридцати раз, а двое меньше двадцати.
— Которые отжались более тридцати — ко мне!
Солдаты подошли четко. Полковник подошел к каждому и спросил одно и то же:
— Отец есть?
У двоих были, у двоих — не было.
— Я так и думал, — сказал полковник. — Те, что отжались меньше двадцати — ко мне!
Солдаты подошли уже не так четко.
— Женщины, разойдись! — скомандовал полковник. — Доктор, ко мне!
Капитан Коптелов, четко чеканя шаг, подошел к командиру.
— А теперь мы все же посмотрим, кто перед нами стоит — мужчины или, может, переодетые в солдатскую форму, да еще с десантскими эмблемами, алкоголики. Раздевайтесь!
— Товарищ полковник, прекратите этот цирк! — прошипел на ухо начальник политотдела.
— Не мешайте работать! — полковник сверкнул очами.
Солдаты стали раздеваться, в строю послышался смех.
— Часть, равняйсь! — закричал Попов. — Смирно! — строй застыл.
— Это не смех, это наши слезы, слезы всей нашей родины — России, — алкоголики, это наш позор, позор русского народа, позор всей нации. Дебильные дети — это тоже смех?! Калеки — это тоже смех?! Над чем смеетесь? Над нашим всеобщим несчастьем? Позор! Парень в восемнадцать лет не может удержаться от соблазна!
Солдаты стояли в трусах.
— Я кому сказал «раздевайтесь»?! — заорал полковник.
Солдаты стояли в нерешительности.
— Ну что, даже раздеться не хватает мужества?
Солдаты как по команде сняли трусы.
— Доктор, проверьте, кто там стоит, может, только одно слово «мужчины»?
— Да нет, вроде бы мужчины, — неуверенно начал капитан Коптелов.
— Одевайтесь и становитесь в строй, — брезгливо сказал полковник.
В тот же день поехали снова на виноград, и опять было вино, но с тех пор никто, пока существовала часть, не напивался. Правда, за этот урок полковник Попов схлопотал-таки выговор по партийной линии, но это его не смутило.
А в этот же день Александр Васильевич снова вызвал Ивана к себе.
— Садись, Ваня, есть разговор. Капитан Листьев привез копию показаний, которые давал на следствии Денисов, — там страшные вещи, я все перечитал дважды, принял решение передать все это тебе.
Вошел Листьев с папкой.
— Отдайте ему, это касается его родственников.
— Все дело отдать или только то, что касается Исаевых?
— Отдайте все, чего там рвать-разрывать, пусть почитают, мне, не причастному ко всему этому, и то было мерзко. Пусть знают, какие люди руководили да и еще руководят.
Листьев отдал папку и вышел.
— Спасибо, товарищ полковник. А чего это он, Денисов, так разоткровенничался? — спросил Иван.
— А куда же ему было деваться? Все равно «вышка». Говорят, он даже с каким-то наслаждением рассказывал о своих «подвигах». А громадное спасибо надо сказать вам с Николаем: вы здорово меня сегодня поддержали. Ох, Ваня, Ваня! Если бы все были такие, как вы, — нечего было бы делать нам всем, горе-воспитателям, а пока мрази полно. Ладно, иди, отдыхай, можете ехать домой с Николаем — вы сегодня поработали как и подобает быть воинам спецназа.
Иван вышел, и через несколько минут они с Николаем неслись на «Яве» в сторону уютного городка Старый Крым.
Дома Ивана с Николаем встречал Николай Николаевич.
— Вы можете тише ездить?!
— А как тише? Что нам — за две улицы выключать двигатель и самим катить мотоцикл? — удивился Иван.
— А что, опять Рите Ивановне плохо? — спросил Николай.
— При чем тут это, хотя и она не совсем пришла в себя.
— Мы могли бы и на «тойоте» ездить, но, ни у меня, ни у Николая прав на автомобиль нет.
— А все-таки как Рита Ивановна? — не отставал Николай.
— Да вроде бы ничего, только она стала совсем другая, какая-то подавленная, все о чем-то думает, будто вспоминает.
