кухонной двери, до него донеслись обрывки их разговора.
— …получила по заслугам! — звонко воскликнула Алена, и Медведев, услышав в ее голосе знакомые фанатичные нотки, невольно остановился возле двери.
— Ну не знаю… — неуверенно возразила Алене его сотрудница. — Все-таки она была очень милым человеком… С ней всегда было приятно общаться, она многим помогала…
— Она вела себя, как проститутка! Красилась, наряжалась, постоянно меняла бой-френдов, каждую минуту старалась привлечь к себе внимание! То, что теперь ее замучила совесть — вполне закономерно.
— Но ведь с мужем она уже к тому времени развелась! Что плохого в том, что у нее были другие мужчины?
— Лиза, неужели я должна тебе это объяснять? Ты же понимаешь все это лучше меня! Пусть они развелись, но ведь ее муж так и остался ректором! И по всему его университету продолжали ходить слухи про ее новых любовников! Представляешь, что он чувствовал? Она должна была понимать, что на ней лежит ответственность, и вести себя прилично.
Петр не сразу понял, о ком они говорят, но потом вспомнил, что у Алены была приятельница Аня, вышедшая замуж за ректора одного из многочисленных новых университетов. Через несколько дней он как бы невзначай спросил у супруги, почему от Ани так давно не было никаких вестей, и услышал в ответ, что та недавно умерла — наглоталась каких-то таблеток. Комментировать эту новость Алена не стала, но в глазах у нее сверкнул все тот же злорадный огонек, с каким она говорила об аварии, в которой разбился торговец лекарствами.
А еще через неделю Петр уже намеренно подслушал разговор жены с детьми, и понял, что пора что-то предпринимать. Закрывшись в комнате мальчиков, Алена ласково, но настойчиво уговаривала их переехать из Петербурга в какой-нибудь маленький городок или даже деревню, называя их родной город 'грязным и отвратительным местом, где живут бездушные грубые эгоисты'. Младшего из детей, десятилетнего Виктора идея переезда на новое место как будто заинтересовала. Старший же сын Михаил, которому недавно исполнилось двенадцать, начал было протестовать, говоря, что не хочет бросать свою школу, да и вообще ему нравится жить в Петербурге. Но Алена тут же пресекла его возражения, заявив, что решать, где им лучше жить, она будет сама, и Михаил с Витей обязаны ее слушаться. После этого она вышла из детской и направилась к заблаговременно отошедшему от двери мужу, лихорадочно соображавшему, что ему теперь делать — он всегда старался избегать ссор с женой в присутствии детей, но оставить возникшую проблему без внимания не мог. Однако Алена, сама того не зная, предложила ему наилучший выход.
— Петр, ты не хочешь пойти прогуляться? — спросила она. — Мне надо с тобой поговорить.
— Хорошо, — обрадовано согласился он. — Куда пойдем, в Сосновку?
Вскоре они уже шли по одной из главных аллей лесопарка. Сосновка вообще была их любимым местом для прогулок, тем более, что жили они совсем недалеко от нее. Раньше, когда дети были еще совсем маленькими, они часто приходили сюда всей семьей и шли по аллеям, держась за руки: мальчики в середине, а родители по краям. Став постарше, Миша с Витей стали бегать в парк самостоятельно, а Алена с Петром выбирались на прогулку все реже. Иногда Петр приходил туда в одиночестве, чтобы обдумать свои рабочие планы или поискать решение каких-нибудь проблем. Он и с Эрастом в свое время познакомился именно в лесопарке, когда пытался придумать, где ему найти новых надежных сотрудников.
Но все это было очень давно, а теперь Петр шел по парку рядом с когда-то любимой женой и не знал, с чего начать разговор. И она, хоть и первая предложила поговорить, тоже нерешительно молчала.
— Послушай, — не выдержал, наконец, Медведев, — я слышал, как ты говорила с мальчиками о переезде. Что это еще за новая блажь?
— Это не блажь, — с каменным лицом проговорила Алена. — Если ты не согласишься уехать, я уеду сама и заберу с собой детей. А с тобой разведусь.
— Ты с ума сошла?! — вытаращил глаза Петр. — Что случилось? Почему?
— Потому что Питер — это порождение зла, — совершенно серьезно ответила Медведева. — И я не хочу, чтобы мои дети росли в таком страшном и противном городе.
— Да чем же он страшный?! Ты же всегда любила Петербург! Откуда у тебя такие мысли?!
— Да, когда-то я его любила, — без всякого выражения ответила Алена. — Но тогда я и сама была недостаточно порядочной. А теперь я вижу, какое это гнусное место.
— Чем же оно гнусное, черт побери?!
— Посмотри вокруг! Вон пьяный валяется под скамейкой, вон за деревом целая куча мусора. И такое — везде! На каждом углу бумажки, объедки, битые бутылки, в каждом подъезде все заплевано и загажено!
— Можно подумать, в других городах этого нет! Ты что, кроме мусора и пьяных ничего вокруг не видишь?
— Почему же? Еще я вижу людей — карьеристов, воров, бандитов…
— Ну, они вообще-то тоже не только в Питере 'водятся'…
— Они изначально появились в Питере, а потом уже по другим городам разъехались. Именно с нашего города началось все зло. Если бы не он, вся страна сейчас жила бы по-другому. Жаль, что в День Города Питер не разрушился!
— А с чего ты взяла..? — удивился Петр, и Алена нетерпеливо махнула рукой:
— Он должен был разрушиться, это было предсказано, и все эти негодяи должны были погибнуть…
— А мы с тобой? А хорошие люди? — Петр сделал последнюю попытку переубедить жену. — А вот эти вот малыши, — указал он на двух играющих возле скамейки маленьких девочек с огромными бантами на головах. Они ведь тоже в Питере живут! Неужели ты хотела бы, чтобы они тоже погибли?
— Они — дети тех самых негодяев и карьеристов, — пожала плечами Алена. — Чего их жалеть? Теперь они вырастут такими же, как родители. Яблочко от яблони…
Она совершенно спокойно, с полной уверенностью в своих словах, смотрела Медведеву в глаза. И он понял, что перед ним — абсолютно чужой ему человек. Много лет назад он был, как мальчишка, влюблен в Алену, тогда еще бывшую совсем юной девушкой, восхищался ее красотой и добротой и был счастлив, когда она ответила согласием на его предложение. Пятнадцать лет они прожили в счастливом браке, и еще совсем недавно, еще сегодня утром он был уверен, что по-прежнему ее любит. Но как можно любить женщину, которая так спокойно и хладнокровно рассуждает о гибели детей и даже жалеет, что она не состоялась?! Как вообще можно считать такую женщину человеком?!
— Лена, — сказал он твердо. — Завтра я подаю на развод. И детей я тебе не отдам. Можешь ехать куда угодно, но мальчики будут жить со мной.
Алена криво усмехнулась:
— Детей ты у меня не отберешь. Даже не надейся.
Юрий и Ия вышли из-за густо растущих деревьев, ведя за собой все еще слепого Аскольда. Впрочем, кое-что видеть он все-таки мог — не особенно доверяя своим 'поводырям', молодой человек смотрел по сторонам 'третьим глазом'. Тропинку таким образом высмотреть было невозможно, зато ауры растущих у него на пути деревьев и гуляющих по парку людей были видны отлично, и Тихомиров мог без труда избежать столкновения с ними.
— Мы что, уже на главной дороге? — спросил он, заметив, что вокруг стало гораздо больше радужных человеческих ореолов, и, приглядевшись к одному из них, удивленно пробормотал. — Надо же, какая странная аура…
— Где? — тут же спросил Юрий Златов, и в его голосе Аскольду послышалось какое-то слишком уж сильное любопытство.
— Вон там, справа, — мотнул он головой в сторону привлекшего его внимание ореола.
Юрий уставился магическим зрением на идущую им навстречу пару. Так и есть — в ауре у женщины желтого цвета было больше, чем всех остальных. Это он уже видел!
— Действительно, что-то с ней не так, — шепнула Ия, тоже решившая посмотреть, что же так заинтересовало ее спутников. — Хм, а мужика, который с ней идет, я знаю! В смысле, видела его один раз.
