имя…
С тех пор Охотница не могла обрести душевный покой, вся ее жизнь стала посвящена одной единственной цели — убивать проклятую нежить, в надежде отыскать того, кто сделал ее жестокой, одержимой, несчастной. Именно поэтому она перед тем, как нанизать очередное вампирское сердце на золото меча, задавала один и тот же вопрос: 'Твое имя, тварь!?'.
Но сейчас, на этой Чикагской улице под проливным дождем, в ожидании наступающей грозы… она была почти счастлива. Потому что скоро, очень скоро она наконец-то воссоединится со своим любимым. Флай знала, что и он не мог обрести покой в ином мире — не мог переродиться — как и она не знала мира на этой земле. Недавно дракон пришел к своей бывшей Эос (хотя, Эос не могут быть бывшими, по крайней мере, Флай чувствовала, что она со своим драконом все еще связана) во сне. Она была бессмертной, то есть не могла скончаться от старости, болезней и самоубийства — уйти вечноживущим можно только в сражении, но он раскрыл ей один секрет — как оказалось, она может умереть по собственному желанию. Просто захотеть — и они снова будут вместе…
Первая молнии разлилась по чернильному небу, на мгновение осветив темный урбанистический город. Раздался первый глухой раскат грома, но в ушах Флай он прозвенел звоном колоколов. Ей хотелось взлететь — растворится в энергии небес. Хотелось раствориться, чтобы ушли последние отголоски боли. Иногда, уходить — это все, что остается, если жизнь не приносит и не может приносить радости, если безмолвное отчаяние стало твои вечным спутником. И она уйдет навстречу своему дракону, и их души вновь станут едиными.
Но это будет еще не сегодня. Сегодня Стрекоза лишь любуется молнией, но не спешит взлететь к ней навстречу. Гореть — это совсем не больно. Ты просто растворишься в огне, станешь огнем…
Глава 20. То ли девочка, то ли наважденье
Антон смотрел на равнодушное фарфоровое личико, в голубые глаза, в которых сверкали отголоски молний. Он пытался разгадать их тайну, но никак не мог понять, что на самом деле творится в сердце куклы. Долл сидела на подоконнике, прислонившись к ледяному стеклу, но взгляд ее все время украдкой возвращался к семарглу.
— О чем думаешь? — спросила она, наконец, не выдержав молчания. Потому что, кажется, у девушки неожиданно проснулось чувство вины и активней всего оно было в тишине.
— Я как раз гадаю, о чем можешь размышлять ты сейчас?
Загадочная полуулыбка мелькнула на губах вампирессы. Но отвечать она не торопилась, теребя свои светлые волосы, то пытаясь одной рукой заплести в косу, то просто накручивая локон на палец.
В конце концов, она уставилась в грозовую темень застеколья и только спрятав свои глаза, заговорила.
— Ты не знаешь, почему мне не получается врать тебе, правда вольно-невольно срывается с языка?
— В смысле? — удивился Охотник.
Девушка негромко вздохнула, поражаясь его непонятливости.
— В прямом. Я умею врать, но с тобой у меня абсолютное не получается это делать. Так что, это тоже часть мистических способностей семаргла?
— А о таком понятии как совесть ты, Долл, не задумывалась?
Блондинка насмешливо фыркнула и помотала головой.
— Ну уж нет, я скорей поверю в твой особый дар. Этакий магический 'детектор лжи'…
— Бред…
— Ага, полный.
— Я все-таки не понимаю, почему ты так упорно пытаешься казаться хуже, чем есть? Антон попытался вновь поймать взгляд глаз цвета электричества, но безуспешно: Долл упрямо отворачивалась к окну. Тем не менее, ответила сразу и вполне охотно.
— Я не пытаюсь никем казаться, Антон. Просто люди на самом деле никогда не бывают такими, какими их представляют окружающие…
— Ты сейчас о себе говоришь?
— И о себе тоже, — согласилась вампиресса, — Кстати, я абсолютно не вписываюсь в те штампы, которых на меня понавесили. Я вовсе не стандартная безмозглая блондинка, обожающая розовый цвет, настольная книга которой 'Cosmopolitan'. Нет, честно. Я ненавижу розовый, и хотя мне нравится модная одежда и вечеринки, я люблю читать… про любовь к хард-року ты уже знаешь… знаю пять языков… Только не думай, что я хвастаюсь.
Антон покачал головой.
— А я так и не думаю. Кстати, твоя любимая книга?..
— Оскар Уайльд. 'Портрет Дориана Грея', — не задумывалась ни секунды Долл, — Но мне также нравятся другие авторы… Я родилась в России и читала многих русских писателей: Толстой, Лермонтов, Достоевский, Пушкин…
— Ты не перестаешь меня удивлять.
— Я знаю, — неожиданно девушка издала невнятный шипящий звук, по ее телу пробежала зябкая дрожь, и Долл крепко обхватила себя руками.
Антон тут же подлетел к ней.
— Что с тобой? — встревожено спросил он.
Долл соскочила с подоконника и отошла вглубь комнаты, подальше от чересчур заботливого Антона. Она подошла к дверцам платяного шкафа и вытащила оттуда теплое одеяло. Усевшись на диван, девушка плотно укуталась в него.
— Я в порядке, — твердо сказала она, хотя все еще продолжала вздрагивать.
— А говорила, что не можешь врать! — возмутился Антон, — Лера…
— Я в порядке! — повторила она, и улыбнулась слабой и печальной улыбкой, — Я просто умираю.
Семаргл вновь подошел ближе к ней и начал говорить горячо и убежденно.
— Ты не должна сдаваться! Долл, нужно бороться и вместе у нас все получится. Главное, не теряй надежду!
Вампирочка закатила глаза.
— Если я не устраиваю заблаговременную панихиду, это еще не значит, что я отчаиваюсь. Да я не боюсь, но…
— Но ты опять меня обманываешь, — закончил за нее Охотник. Он если и не знал, то чувствовал и догадывался, что девушка ужасно устала и измучилась. И на самом деле она боялась, хотя это как раз не удивительно — столько всего произошло с бедняжкой.
Долл прикусила губу, пытаясь сдержать слезы, которые все равно брызнули из глаз. И что этот парень вечно норовит поиграть с ней в психотерапевта! Ей это совсем не нужно… И все же заботливый взгляд изумрудных глаз, что-то тронул в ее душе.
А дальше… То ли Долл было нужно забыться, то ли вампиресса действительно испытывала к Охотнику что-то большее, чем раздражение… Долл судорожно приблизилась к Антону и совершенно неожиданно, как для себя самой, так и для семаргла, прижалась своими губами к его губам. Искры статического электричества, которое до этого спокойно витало в воздухе, пробежала между ними, обжигая и будоража. В глубине души Антон понимал, что этого делать не стоит, что эта девушка причинит ему боль… но, не мог справиться с наваждением и продолжал вычерчивать узоры поцелуев на ее мокром от слез лице.
Порыв резкого ветра распахнул неплотно закрытое окно, и на парочку обрушился поток ледяного дождя, подгоняемого Бореем. Но семаргл лишь крепче прижал девушку к себе, гладя ее по волосам, по холодной спине, в попытке хоть немного унять ее дрожь.
… Ну а взгляд холодных глаз вампирессы был устремлен в бушующую за окном непогоду. Там ей мерещилась темная фигура самой смерти, которую не могла победить любовь… Могла лишь отогнать на время.
