Ничего, наш Снорри Эшенбах мне ответит. За муравля он ответит. Гадкое какое слово – муравель…
Глава 13
Бычки в томате
Не успел проснуться, как выстрелил.
Хорошее качество – стрелять, еще не успев проснуться. Следую заветам Варгаса. Хотя Варгас рекомендовал тренироваться каждый день, а у меня на каждый моральных сил не хватает. И патронов не напасешься. И вообще.
Стрелял с левой руки, из Берты, в ней как раз лежали патроны с пластиком. Гуманизм – лучшее из того, что придумало человечество. Я сам гуманист…
Тьфу, чего ко мне этот гуманизм так привязался? Стрельба и гуманизм несовместимы…
Попал – я никогда не промахиваюсь! – во всадника. В плечо ему прямо. Всадник отвалился назад, лошадь с испугу подсела, и они обрушились вместе на землю с грохочущим железным звуком, будто пирамида из консервных банок рассыпалась.
Я откатывался в сторону и уже слышал свист срывающихся арбалетных болтов. Фрт-фрт-фрт! Не попали, один чирканул по ноге. Но разозлили они меня изрядно. Захотелось их всех немножечко перебить.
– Не стрелять! – прохрипели откуда-то глухо.
Будто из-под земли.
И уже слышал я визг, и кто-то волок уже куда-то прозайку Тытырина и бил его древками копий. Картина сама по себе радостная…
– Не стрелять!
Голос был глухой, но все равно девчачий, хотя строгий и начальственный. Я думал уже начать отбиваться, пулять, как ненормальный, в разные стороны, стрелять, валить, Берта и Дырокол хотели крови…
– Опустить оружие! – велел голос.
Ну, думаю, хоть один здравомыслящий человек. И я тоже не стал стрелять. Демонстративно, с дружелюбной улыбкой спрятал револьверы и огляделся, оценил обстановку. Ситуация так себе: меня окружили, где-то вне зоны видимости Тытырин прорычал какое-то проклятие на своем псевдославянском.
Вокруг костра, ощетинившись пиками, алебардами, арбалетами, луками, кривыми секирами и другим средневековым оружием, стояло воинское формирование. Мрачные типы в черной лакированной броне, с белыми лицами.
О, девчонки! Так и есть, Эльфийская Ортодоксальная Лига. Встречался я уже с ними, встречался. Серьезные девицы. Предводительница у них симпатичная. Ариэлль, кажется, а в миру… память подводит… Анна Косатова? Нет, Косолапова. Пусть Ариэлль, это имя мне нравится. Надеюсь, что не ее я подстрелил.
Впрочем, вокруг были не только девчонки, несколько косматых парней в каких-то лохмотьях тоже присутствовали. Угрюмо сжимали томагавки, но при этом выглядели нерешительно.
И лошадь еще. Все стояли вокруг меня и вокруг лошади, а та лежала себе на траве и, судя по довольной морде, подниматься не собиралась. Хотя под ней что-то явно шевелилось и стремилось вырваться на свободу.
– Уберите! – прохрипел голос злобно. – Снимите же ее…
Жаль, подумал я. Значит, все-таки на коне была Ариэлль. А я ее подстрелил. Но не насмерть.
– Вот именно, – сказал я, – уберите копытное. А то из начальницы получится лепешка. Куда ее потом денете?
Кто-то додумался, ткнул коняшку пикой в ляжку. Лошадь испуганно ржанула и поднялась. Точно, под ней, изрядно впечатанная в тутошний чернозем, лежала моя давнишняя знакомая Ариэлль Косолапова. Приятная встреча.
– Приветствую, мадам, – кивнул я и подал Ариэлль руку. – Прекрасная погода, не правда ли?
Ариэлль кивнула, руку приняла и поднялась. С изяществом, кстати. Мало кто восстанет после того, как попал под лошадь, а Ариэлль смогла. Так, немного скрипнула.
– Рад сделать знакомство, – сказал я. – Вчера погода была тоже благоприятная. Вы не ушиблись?
– Я тоже… – сипло и немножко невменяемо откликнулась Ариэлль. – Тоже рада… Не ушиблась…
И я подумал, что сип у нее вовсе не из-за придавленности четвероногим, а из-за простуды.
– Не хотите ли отведать бычков в томате? – предложил я. – У моего раба есть запас.
– Бычки в томате? – одурело прохрипела Ариэлль. – Бычки…
Вся окружающая банда глядела на происходящее оторопело.
– Можете… – махнула в их сторону рукой Ариэлль, – можете располагаться лагерем… там… тут… рядом…
Окружающая банда принялась устраиваться неподалеку лагерем, а я подбросил в угли веток и галантным движением пригласил эльфийскую начальницу к костру, куртуазно проворковав:
– Прошу вас, разделите мой скромный ужин.
Взял хворост, разделил на две части, покрыл одеялами, получились кресла. Мы уселись. Было еще довольно темно, но вокруг костра свет, а за ним ночь, и в ней гремели железом эльфы.
– Мы это… – начала Ариэлль. – Мы…
Потрогала подбородок, и мне показалось, что она стесняется чего-то.
– О делах потом, – остановил ее я. – Как говорят в Аризоне, о бизнесах потом, сначала о погоде. Вы не находите, что в последнее время у нас туманно?
– Туманно? – Ариэлль огляделась. – Ну да, туманно, как в Лондоне…
– Заблуждаетесь, сударыня, – деликатно поправил я. – В Лондоне сейчас нет туманов, теперь они всего лишь красивый факт ушедшей эпохи. Там четыреста лет использовали уголь повышенной зольности, а теперь перестали – и туманы ушли. Во всяком случае, когда я был там в прошлом году, никаких туманов не встретил…
Ариэлль поглядела на меня с интересом.
– Вру, – исправился я, – не был я ни в каком Лондоне. Я вообще нигде не был, ну, может быть, только в Цинциннати… Опять вру, в Цинциннати тоже не довелось. Но это ничего не значит. Вы сами где-то были?
– Нет, – покачала головой Ариэлль. – Нигде я не была, всю жизнь в своем городе прожила.
– Мы похожи, что радует, – улыбнулся я. – А вам не кажется, что здесь, у нас, в Стране Мечты, мало культурного контекста? Винегрет какой-то, и в то же время ничего монументального. Никакого слоя цивилизации. Вот если взять тот же Великий Новгород – там, где ни копни, везде найдешь черепа и берестяные грамоты со всякими древними матюгами, а тут где ни копни, ничего не найдешь, хоть перекопай все. И вообще еще неизвестно до чего докопаешься… Тут нет ни руин, ни старых крепостей. Почему?
– Ну… мне кажется, для того чтобы перенести сюда крепость, надо иметь воображение… такое, особо мощное… А у всех остальных фантазии хватает только на то, чтобы самого себя сюда перенести.
Интересное предположение. Кто же тогда перенес сюда целый полярный город? Какая же у того человека должна быть фантазия!
– Да, – покивал я, – фантазией народ не обделен. Напридумывали разного… Говорят, гномы…
– Гномы? – Ариэлль опять как бы невзначай коснулась подбородка, после чего будто проснулась. – Гномы вообще-то смешные… Вы слышали, что в одном из гномских пуэбло жители построили гигантскую статую…
– Статую? – переспросил я в недобром предчувствии.
– Ага, статую. Из сушеного навоза, смешанного с глиной, а ростом с пятиэтажный дом.
– Да что вы говорите! – удивился я.
– Точно! Но это еще не все. Они поставили памятник в двусмысленной позе.
– В двусмысленной? – Мне стало противно, совсем как после очередной смерти бывало.
– Даже больше, чем в двусмысленной. В непристойной!
– Ужас!
