больно, он завопил и кинулся на меня.
Минус четыре патрона.
Я выпустил еще пулю навстречу, ложную. Перец не прореагировал.
Еще два выстрела, снова по сосулькам. Снова щелкнуло Перца льдом, он даже запнулся. Я немедленно воспользовался ситуацией и опять выстрелил. Пуля шоркнула Перца по плечу.
Он заорал, упал.
Но я задел его, задел. И нож Перец швырнул не так шустро, я сбил его прямо в воздухе выстрелом Берты.
Минус девять.
Перец поднялся на ноги. Признал, поглядев на рану в плече:
– Неплохо. Ты, кажется, кое-чему научился.
Обвел мечом сталагмиты, поморщился.
– Но тебе помогли случайные обстоятельства.
– Случайных обстоятельств не бывает, – откликнулся я. – Будем болтать или все-таки продолжим?
– Продолжим, конечно. – Перец улыбнулся. – Надо же мне тебе ответить…
И тут же ответил. Но я был готов.
Перец сработал «призрака» – резкие прыжки вправо-влево, настолько резкие, что попасть нельзя. То есть вероятность попадания мала. Меня Варгас таким штукам учил, тоько я плохо выучился, не успел. А Перец, видимо, успел. Ловко у него сейчас получалось.
Выстрел, выстрел, выстрел. Мимо, мимо, мимо. Пара секунд – и я стою, прижатый спиной к холодной ферме, а к горлу уже приставлено лезвие меча. Перец смотрит на меня, и в глазах у него торжество. Стволы моих револьверов упираются ему в пузо.
– Ну, – улыбнулся Перец, – вот и все. Знаешь, я думаю, что ты проиграл. И что надо тебя примерно наказать. Даже не наказать – тебя надо изолировать. К тому же мне не нужны конкуренты на моей территории, сам понимаешь…
– Сюрприз! – выдохнул я и выстрелил в тринадцатый раз.
В пузо. Перец не ожидал.
Пусть враги думают, что ты слабак, говорил Варгас, в нужный момент их ошибка даст тебе преимущество.
Это было то, над чем я работал в последнее время. Хитрая штука. Меня в свое время опять же Варгас научил. Рассказал, что с помощью ее он в свое время уложил одного наркобарона в Тегусигальпе. А сейчас я своего противника. Потому что сменил барабан на Берте и поставил самодельный. На семь патронов.
Устройство было ненадежным, в общем-то, одноразовым. Я даже закончить его не успел толком. Но оно сработало.
И патрон я сделал сам. Такой, как надо. Пороху побольше насыпал.
Перца отбросило, он с железным звуком брякнулся о ферму и свалился на мост, в сосульки.
– Привет из Тегусигальпы, – сказал я.
Давно готовил. Давно!
Перец лежал, не шевелился. Изо рта и из носа текла кровь. Я еще спросил, не удержался:
– Ну что? Кто тут вторичный продукт?
Перец не ответил. Лежал. Застряв между вертикальными сосульками.
– И вообще, – добавил я, – ты не один такой умный.
А потом сделал то, что тоже давно хотел сделать.
Я прочитал стихи:
Уже не из «Анаболиков», свои. Скромное двустишие, с неточной и слабой рифмой. Но надо же с чего-то начинать?
Жаль, что Перец не слышал. Жаль. Герой… Звезда упала…
Достал фотик, запечатлел, опять не удержался. Для истории пригодится.
Увидел меч. Меч поблескивал рукояткой. Я наклонился и поднял его. Отличная все-таки вещь. Интересно, кто сделал? Круче супербулата, идеальный баланс, лезвие в бешеном узоре.
Трофей. Теперь он принадлежит мне. Теперь он мой. Я спрятал меч в ножны и повесил его за спину.
Вот так, Персиваль Безжалостный, вот так. Я победил. Победил! Но сейчас мне надо спешить. Да, спешить.
– Пока, – сказал я.
И побежал наверх. Наверху у меня было еще много дел.
Глава 23
Снежные звери
Он держал Лару долго. Эти трое уходили по склону вверх, к сооружению, похожему на старый стадион. Гобзиков не боялся. Он не боялся, что его убьют, а почему-то знал: это произойдет.
Но этого не произошло. Арбалетчик развернулся и пошагал прочь. Стрелок вроде хотел что-то сказать, но не сказал и тоже ушел. А Гобзиков остался.
С неба повалил снег, очень густой. Гобзиков растерянно озирался. Он стоял и смотрел на убитых медведей. В голове не было ничего. Пустота.
Даже не страшно.
Он опустил Лару, наклонился и похлопал ее по щекам. Щеки были теплые, но Лара не очнулась. Наверняка в дротике было снотворное. Наверняка…
Надо что-то делать. Что-то делать…
Гобзиков хлопнул по щеке и себя. Хлопнул еще, чтобы башка встряхнулась, чтобы мысли подпрыгнули. Почувствовал в щеках колючие иголки, принялся бить еще, еще, еще.
Из носа брызнула кровь. Гобзиков остановился, посмотрел на свои ладони. Тоже в крови. Гобзиков вытер ладони о снег. В голове появился холодный шип, от него расходилось злое морозное серебро, Гобзиков прокусил губу.
Вверх по склону чернели какие-то сараи. Гобзиков распахнул на Ларе плащ, достал нож. Забрался на первый же сарай, срезал с крыши широкий и ломкий лист рубероида, срезал длинный электрический кабель, спрыгнул вниз. Из кабеля и рубероида сделал санки. Ну, что-то похожее на санки. Аккуратно перевалил на эти санки Лару. Впрягся в шнур и поволок.
Тянуть было тяжело, но терпимо. До воздухолета километров, наверное, десять, Гобзиков очень надеялся, что сумеет одолеть их до темноты, оставаться здесь в темноте не хотелось.
Гобзиков шагал. Ориентировался по телемачте, которую было видно даже сквозь снегопад. До мачты добрался часа за два, обогнув город слева.
Мачта продолжала так же гудеть, как и утром. Гобзиков подумал, что если залезть на мачту, то наверняка можно увидеть воздухолет и Кипчака на нем. Но влезать на мачту он не стал, не было сил. Но даже если бы силы нашлись, Гобзиков бы не решился. Он помнил, что как-то раз, в детстве, попробовал забраться на парашютную вышку, но не смог – голова закружилась.
Гобзиков определил направление и углубился в снега. Шагал, вдавливая ноги, наклоняясь по-бурлачьи вперед. Заболели плечи и ноги, Гобзиков остановился и оглянулся. Город растаял. Иногда выныривали из белого тумана серые тени, но Гобзиков не мог определить, на самом деле это тени или ему просто кажется.
Он продолжал шагать еще час, но останавливался уже гораздо чаще. Неприятно болело в левом боку, боль распространялась в спину и вниз, в ногу. Гобзиков испугался, что внутри что-нибудь порвется, и решил отдохнуть.
Остановился и проверил Лару. Лара была теплая, живая, дышала ровно. Гобзиков посидел в снегу, пока не почувствовал, как заныли от мороза пальцы на ногах. Тогда он встал и попробовал отправиться дальше, однако не получилось – в спину стрельнуло, и Гобзиков замер, боясь пошевелиться. Постоял так некоторое время в полусогнутом состоянии, потом осторожно выпрямился. В спине что-то хрустело, Гобзиков понял, что застудил ее.
Теперь он двигался следующим образом – уходил вперед на несколько шагов, затем подтягивал Лару к
