Дауэр-Хаус… Как ты?
— Уже хочу быть со всеми вами.
— Умерь свой пыл. У нас тут точно на Пикадилли-Сёркес[64]. Но я по тебе скучаю. В доме без тебя пусто.
— О, Эдвард…
— Увидимся в воскресенье утром.
— Пока. Спасибо за звонок.
Руперт Райкрофт в свое первое утро разоспался. Когда он проснулся, открыл глаза и уставился все еще затуманенным взором в стену напротив, то оказался совершенно сбит с толку. Столько было езды за такой короткий промежуток времени, столько ночевок а незнакомых местах, что теперь, разглядывая медные столбики своей кровати, полосатые обои и наполовину раскрытые занавески с частым цветочным узором, он поначалу не мог сообразить, где же, черт возьми, он находится.
Но это длилось всего одно мгновение. Тут же нахлынули воспоминания. Корнуолл. Нанчерроу. Наконец он доставил Афину домой, протащился ради этого через всю страну, причем вел машину все время сам. Несколько раз Афина нерешительно порывалась сесть за руль, но Руперт предпочитал держать ситуацию под самоличным контролем, да и в машину свою он был слишком влюблен, чтобы доверить ее другому человеку, пусть даже Афине.
Он выпростал голую руку из-под одеяла и потянулся к наручным часам. Десять. Со стоном откинулся назад. Десять часов утра. Ужасно. Правда, полковник, провожая его ночью до спальни, сказал: «Завтрак в восемь-тридцать, но вам необходимо отоспаться. Так что выходите, как проснетесь», — и автоматический будильник в мозгу у Руперта сделал именно так, как ему было велено, — отключился. В обратной ситуации «будильник» действовал противоположным образом — просыпаешься в семь-тридцать утра, как бы ни был организм одурманен алкоголем на ночной вечеринке, поскольку знаешь, что обязан быть на утреннем построении.
Они приехали в половине первого ночи, и встречали их только родители Афины, остальные уже разошлись по спальням. Когда до дому оставался приблизительно час езды, Афина, большую часть пути пребывавшая в говорливом возбуждении, вдруг притихла, и Руперт понял, что она одновременно и ждет, и страшится приезда. Жаждет вновь оказаться в надежном лоне семьи и страшится вестей, которые ожидают ее там. Ее переживания были сугубо личными, и Руперт ничего не говорил и оставил ее в покое.
А кончилось все хорошо: старушка, которая была тяжело больна, благополучно преодолела кризис. Вышло так, что все подвиги оказались напрасны: и безумный марафонский заезд ради того, чтобы привезти Афину домой, и то, что он рыцарски пожертвовал из-за этого неделей охоты на тетеревов. Горькую пилюлю пришлось ему проглотить, но он упорно делал вид, что все в порядке.
Что же до Афины, то она, естественно, ликовала. Стояла в обнимку с матерью в высоком освещенном холле Нанчерроу, и их нежности, восклицания, оборванные фразы были настоящим взрывом эмоций.
— Не могу поверить…
— Проделали такой путь…
— …я так боялась, что она умрет…
— Ох, родненькая моя…
— …мы катили весь день…
— …так устала…
— …она вправду поправится?..
— Надеюсь. Столько езды! Может, нам не надо было сообщать тебе…
— … должна была приехать…
— …испортила себе весь отдых…
— …это пустяк… все теперь пустяки…
Руперт уже был знаком с Дианой Кэри-Льюис. Они встретились в домике на Кэдоган-Мьюз, когда он заехал за Афиной, чтобы везти ее в Шотландию. Ему тогда подумалось, что мать и дочь напоминают скорее сестер. Сегодня вечером, в момент их приезда в Нанчерроу, Диана уже была одета по-домашнему — в длинный, до полу, розовый шерстяной халат, но полковник все еще оставался при полном параде. Поверх голов двух исступленно счастливых, бессвязно лепечущих женщин гость встретился взглядом с хозяином дома, увидел преклонного возраста господина в бархатном смокинге, шелковом галстуке-бабочке и… успокоился — всe это так хорошо было ему знакомо. Ясное дело, полковник, как и его собственный отец, каждый день переодевается к ужину. Вот он двинулся навстречу Руперту, протянул ему руку.
— Эдгар Кэри-Льюис. Спасибо, что привезли нам Афину. Вот только, похоже, все ваши усилия пропали даром. — Полковник был так сконфужен и так ему сочувствовал, что Руперт загнал свою тайную досаду поглубже и изо всех сил старался разуверить старика.
— Не думайте так, сэр. Все хорошо, что хорошо кончается, это как раз тот случай.
— Очень великодушно с вашей стороны. И все-таки обидно, что пришлось пожертвовать охотой… — Затем в его поблекших глазах зажглась искра живого интереса, возможно, не совсем подобающего случаю, и он обезоружил Руперта вопросом: — Скажите же, ну и как тетерева?
— Два дня были очень удачны. — Сколько добычи?
— Свыше шестидесяти пар. Несколько великолепных выводков.
— Теперь, полагаю, вы рветесь назад?
— Нет особого смысла, сэр, — покачал головой Руперт. — У меня была только одна неделя.
— Очень сожалею. Это мы все испортили.
— Вы не должны так думать, сэр.
— Ну что ж, вы здесь более чем желанный гость. Оставайтесь у нас столько, сколько пожелаете. — Он окинул Руперта одобрительным взглядом. — Должен сказать, вы держитесь молодцом. Я бы на вашем месте ныл и брюзжал… Вот что, не налить ли мне вам стаканчик на ночь?
Десять часов утра. Руперт вылез из постели, подошел к окну и раздернул шторы. Засмотрелся вниз, на мощеный внутренний двор, наполненный стайкой белых голубей с пышными хвостами-веерами. Кадки с геранями выстроились в ряд, ветерок раскачивал крахмальное белоснежное белье, повешенное сушиться на веревке. За двором раскинулись газоны, а на дальнем плане красовалась купа деревьев с пышными кронами. Высунувшись из окна и чуть вытянув шею, Руперт был вознагражден видом голубого горизонта. Все было омыто солнечными лучами чудесного летнего утра, и он философски решил, что, хоть и не судьба ему стрелять тетеревов в Гленфручи, здесь тоже можно отлично провести время. Он отошел от окна, зевнул и сладко потянулся. Голодный как волк, направился в ванную и занялся бритьем.
Спустившись вниз, Руперт пришел в легкое замешательство: похоже, в доме было совершенно пусто. Потыкавшись туда-сюда, он отыскал столовую, в которой обнаружил высокого, величавого джентльмена, по всей видимости, дворецкого по имени Неттлбед — о нем говорила Афина.
— Доброе утро, — подал голос Руперт.
Дворецкий повернулся к нему от буфета, где он колдовал над кастрюльками и электрической плиткой.
— Доброе утро, сэр. Капитан Райкрофт, если не ошибаюсь?
— Он самый. А вы — Неттлбед.
— Именно, сэр.
Руперт подошел, они обменялись рукопожатием.
— Я безбожно опоздал.
— Полковник предупредил, что велел вам отоспаться, сэр. Я уверен, однако, что вы не прочь подкрепиться… Тут вот сосиски и бекон, а если хотите поджаренный помидор, миссис Неттлбед рада будет услужить. И кофе. Или вы предпочитаете чай?
— Нет-нет, пусть будет кофе. — Руперт поглядел на длиннейший стол красного дерева, накрытый на единственного человека. — Похоже, я самый последний…
— Осталась одна Афина, сэр. А миссис Кэри-Льюис сказала, что она спустится только к обеду.
— Да, ей нужно набраться сил. — Руперт взял себе бекона и сосисок, Неттлбед налил ему кофе.
— Вы проделали длинный путь, сэр?
— Почти через всю страну. Скажите, где все?
