появился мальчик-садовник, сгибающийся под тяжестью полной до краев лейки. Скоро выйдет с иголочки одетый Брюс и отправится в офис, а потом пора будет идти пить чай. Серебряный заварочный чайник, бутерброды с огуречными ломтиками, тонко нарезанные кружочки лимона. Вот будет стыд, если дворецкий А Лин застанет свою хозяйку здесь в одном халатике! Надо взять себя в руки, пойти обратно в спальню, принять душ, одеться и привести в порядок волосы, чтобы снова предстать перед всеми в роли почтенной мемсаиб.
Но прежде чем Молли успела собраться с силами для всех этих подвигов, рядом с ней оказалась Джесс, чистенькая и свеженькая в своем легком коротком платьице без рукавов. Ее белокурые, сливочного оттенка волосы лежали гладко и лоснились, как шелк, после того как над ними потрудилась Ама.
— Мамуля!
— Ах, родная! — Она протянула руку, обняла дочь, поцеловала ее в макушку. Шестилетная Джесс вытянулась и постройнела на жарком сингапурском солнце, словно цветок, благодарно отозвавшийся на обилие тепла и влаги. Лицо ее отчасти утратило младенческую пухловатость, но глаза были по-прежнему круглыми и синими, как васильки, а щеки, открытые руки и ноги загорели до нежного, восхитительного цвета скорлупы коричневого куриного яйца.
При появлении Джесс Молли ощутила внезапный укол вины; ее так захватили мысли о Джудит, что на несколько минут она совсем забыла о младшей дочери.
— Ну, как поживает мое солнышко? — Под влиянием чувства вины слова ее прозвучали особенно нежно. — Какая ты хорошенькая и нарядная!
— Почему ты еще не одета?
— Потому что я разленилась и еще не успела одеться.
— Мы пойдем плавать в клуб?
Молли стала соображать, припоминая планы на день… — Да-да, конечно, пойдем. У меня из головы вылетело.
— А потом поиграем в крокет?
— Сегодня, ласточка, не получится. Некогда. Мне нужно будет вернуться домой, переодеться и идти в гости.
Джесс отнеслась к этому известию абсолютно спокойно. Она уже свыклась с тем, что родители проводят большую часть вечеров в обществе, а если и остаются дома, то сами принимают гостей. Редко когда выпадал спокойный семейный вечер.
— Куда вы идете?
— В казармы на Селаринг. Нас пригласил полковник.
— Что ты наденешь?
— Я подумывала о новом сиреневом платье из муслина. Том самом, которое портниха закончила на прошлой неделе. Что скажешь?
— Давай я пороюсь в твоем гардеробе и помогу тебе выбрать. Маленькая Джесс очень интересовалась нарядами, любила ковылять по дому в материных туфлях на шпильках и увешивать себя бусами.
— Отличная мысль! Пойдем вместе, пока А Лин не застал меня в таком виде. — Она поднялась. Взяв руку матери, Джесс вприпрыжку пустилась по веранде. Маленький древесный зверек все еще шнырял в ветвях бугенвиллии, и лепестки, медленно падая вниз, ложились на пол веранды пурпурным одеялом.
Когда-то Джудит не ждала от Рождества ничего хорошего. Так было в пору жизни в Ривервью, когда кислое настроение матери, ее нежелание наряжать дом остролистом, равнодушие к традиционным блюдам напрочь убивали ощущение праздника, и к четырем часам дня Джудит уже хотелось только одного — уединиться со своей новой книжкой, радуясь тому, что день почти прошел.
Конечно, виновата в этом была не столько Молли, сколько обстоятельства и непростые условия ее жизни. Она никогда не сходилась с людьми легко, а без молодежи в доме непросто было создать атмосферу праздничного веселья для дочерей. Без моральной поддержки мужа, который мог бы нарядиться Дедом Морозом, уложить по традиции подарки в чулок, нарезать рождественскую индейку, ее пассивный характер в конечном счете брал верх, и она покорно двигалась по линии наименьшего сопротивления.
Но теперь для Джудит все переменилось. Три Рождества уже минуло со времени безрадостных праздников в Ривервью, каждое из них — особенное, и каждое следующее, если оглядываться назад, даже лучше, чем предыдущее. Сначала две недели в Кейхаме с тетей Бидди и дядей Бобом. Эти каникулы очень помогли возродить в душе Джудит веру в волшебную сущность Рождества. Затем первое Рождество в Нанчерроу. Весь дом сверкал праздничным убранством. Были все Кэри-Льюисы, а также много гостей, и за все время праздников, начиная с сочельника и полуночной церковной службы и кончая долгим пешим возвращением домой с торжественного сбора местных охотников на второй день Рождества, веселье не прекращалось ни на секунду. От Дианы Джудит получила в подарок свое первое длинное платье из тонкой, как бумага, голубой тафты и надела его на рождественский ужин, а потом кружилась в нем по гостиной, вальсируя с полковником.
В прошлом, 1937-м, году она опять ездила на Рождество к Сомервилям, но уже не в Кейхам, а в их новый дом на окраине Дартмута. Там был Нед со своим другом, младшим лейтенантом с того же корабля. Выпало много снегу, и они катались на санках, а однажды вечером отправились в Плимут — на незабываемую вечеринку в офицерской кают-компании одного из крейсеров Его Величества.
В этом году опять предстояло Рождество в Нанчерроу, и семнадцатилетняя Джудит волновалась в ожидании праздника как малое дитя и считала дни, оставшиеся до конца школьного триместра. У Лавди, по-прежнему ездившей на выходные домой, она выуживала по крупицам многообещающие сведения о том, какие планируются развлечения и вечеринки, кто будет из гостей.
— Такой толпы, как будет в этот раз, у нас никогда не бывало. Мэри Милливей, как безумная, подсчитывает количество простыней, а миссис Неттлбед барахтается в мясном фарше, пудинге и начинке для пирогов. Не передать словами, какие ароматы витают в кухне! Смесь пряностей с коньяком! Афина приезжает из Лондона, а Эдвард едет в Арозу[41] кататься на лыжах, но обещал вернуться вовремя.
При последнем сообщении сердце Джудит беспокойно встрепенулось — как ужасно будет, если он не приедет! Эдвард стал теперь уже совсем взрослым, закончил Харроу и отучился первый семестр в Кембридже. Радостное предвкушение праздника, испытываемое Джудит, отчасти объяснялось ее надеждой снова увидеть его. Вообще-то, даже не отчасти… Нет, не то чтобы она была в него влюблена. Влюблялись в звезд киноэкрана, журнальных кумиров. Но присутствие Эдварда добавляло всему окружающему столько жизни, придавало такой блеск любому, самому незначительному событию, что без него любой праздник казался каким-то неполным.
— Я очень надеюсь, что он приедет. А что Джереми Уэллс?
— О нем мама ничего не говорила. По всей вероятности, он в Рождество работает или будет праздновать со своими родителями. Но держу пари, он все равно к нам заглянет. На минутку, но забежит. Он всегда так… Еще мама пригласила Пирсонов из Лондона. Кто-то из них дальний родственник папчика, вроде как троюродный брат или сестра. Но они еще совсем молоды, им лет по тридцать. Зовут их Джейн и Алистер, на их свадьбе я была подружкой невесты. Венчались они в соборе святой Маргариты, в Вестминстере. С обалденным шиком! У них уже двое детей, и те вместе с няней тоже приедут.
— Как зовут детей?
— Камилла и Родди. — Лавди сморщила нос. — Какое отвратительное имя — Камилла, верно ведь? Они еще совсем маленькие. Будем надеяться, они не будут все время пищать.
— А может, они окажутся милашками.
— Ну, во всяком случае, я бы не хотела, чтобы они совали нос ко мне в спальню.
— Не стоит волноваться, няня за ними присмотрит.
— Мэри говорит, что, если они начнут переворачивать все в детской вверх дном, она им покажет, где раки зимуют. Ах, да, еще в воскресенье мы с папчиком ходили в лес выбирать елку… — Затрезвонил звонок и не дал ей закончить.
Джудит отправилась на урок французского, ликуя в душе, — нынешнее Рождество обещало быть лучше всех предыдущих.
Между тем, и в «Святой Урсуле» с наступлением рождественского поста началась, на подобающе религиозной ноте, подготовка к Рождеству. На утреннем сборе пели церковные гимны.
