Дни стали короткими, рано опускалась вечерняя тьма. На уроках изобразительного искусства готовились декоративные рождественские открытки, гирлянды и другие бумажные украшения. Музыкальный час был посвящен разучиванию рождественских песнопений, и хор девочек бился над труднейшими полифоническими пассажами «Первого Рождества» и «Приидите, все верные». Затем состоялся школьный праздник. Его лейтмотив варьировался каждый год, и на этот раз это был бал-маскарад. Костюмы делались из бумаги и должны были обходиться не дороже пяти шиллингов. Джудит, воспользовавшись швейной машинкой экономки, смастерила из гофрированной бумаги пышное платье в оборках, а на уши нацепила с помощью ниток портьерные кольца — получился наряд цыганки. Лавди же, не мудрствуя лукаво, склеила ворох старых газет, надела свой шлем для верховой езды и назвала все это «Скачущие новости». В ходе энергичных игр, которым они предавались на празднике, ее костюм распался на части, и остаток вечера она щеголяла в темно-синих панталончиках и старой рубашке, которые оказались на ней под слоями «Дейли телеграф».
Даже погода преподнесла накануне праздников сюрприз: ударила жестокая стужа, необычная для мягкого климата Корнуолла — этого опоясанного морями, похожего на коготь, полуострова Англии. Снега не было, но сильный мороз посеребрил луга инеем, а игровые поля сковал так, что все игры пришлось отменить. Замерзшие пальмы и субтропические кустарники жалобно поникли в садах, и трудно было вообразить, что они когда-нибудь воспрянут после таких жестоких испытаний.
Наконец-то настало последнее утро триместра, в капелле отслужили ежегодное Рождественское богослужение с гимнами, и пришло время разъезжаться по домам. Усыпанная гравием площадка перед парадным входом заполнилась автомобилями, такси и автобусами, готовыми поглотить и увезти прочь щебечущие стайки школьниц. Попрощавшись с мисс Катто и пожелав ей веселого Рождества, Джудит и Лавди, нагруженные книгами и сумками с обувью, обрели долгожданную свободу и выскочили на морозный воздух. Палмер уже ждал их в машине.
В Нанчерроу приготовления шли полным ходом: везде пылали камины, а в холле стояла огромная елка. Не успели они войти в парадную дверь, как Диана уже бежала вниз по лестнице встречать их, с венком остролиста в одной руке и с гирляндой мишуры в другой.
— А, девочки, вот и вы! Какая жуткая стужа! Закройте дверь, не выпускайте тепло. Не думала я, что вы приедете так скоро. Джудит, любимая, какое счастье видеть тебя! Боже, а ведь ты выросла.
— Кто уже приехал? — спросила Лавди.
— Пока только Афина, а от Эдварда — ни весточки. Но это означает лишь то, что он прекрасно проводит время. Пирсоны будут сегодня вечером. Они добираются на машине из Лондона, бедняжки. Надеюсь, они не очень измучаются в дороге.
— А Камилла и Родди со своей «ни-а-а-ни-ичкой»?
— Дорогая, не называй ее так. Это шутка семейная, не для чужих ушей. Они приезжают завтра, поездом. А послезавтра прибудет и Томми Мортимер, он само благоразумие — тоже едет на поезде. Какую толпу народа нам придется встречать на вокзале!
— А где все?
— Папчик и Уолтер Мадж приладили к трактору прицеп и поехали за остролистом — мне нужна еще целая тонна. А Афина пишет рождественские открытки.
— Разве она еще не разослала их?! Теперь ведь уже никто не получит поздравления в срок.
— Ну, что ж… Может быть, она решила поздравить всех заодно и с Новым годом? — Диана подумала и добавила со смешком; — Или даже с Пасхой… А сейчас, милые мои, я должна снова приниматься за работу. Чем это я занималась? — Она с недоумением остановила взгляд на гирляндах. — А… должно быть, украшала комнаты. Столько дел! Почему бы вам не подняться наверх И не найти Мэри? — Она поплыла в направлении большой гостиной, — …Распакуйте свои вещи, устройтесь у себя в комнатах. Увидимся за обедом.
Придя в свою «розовую» спальню, Джудит огляделась, убедилась, что все ее вещи остались на своих местах, высунулась на пару секунд из открытого окна в пронизывающий уличный холод, потом скинула школьную форму и надела приличную удобную одежду взрослой девушки. После этого можно было приниматься за разборку багажа; встав на колени перед открытым чемоданом, она уже выудила оттуда щетку для волос, как вдруг услышала, что ее зовет Афина.
— Я тут! — откликнулась она и, прервав свои поиски, повернулась лицом к открытой двери.
Послышались легкие частые шажки, и в следующий миг на пороге появилась Афина.
— Решила заглянуть по пути — поздороваться, поздравить с праздником и все такое прочее, — Она вошла в комнату, томно опустилась на кровать Джудит, улыбнулась. — Только что видела Лавди и узнала, что ты тоже здесь. Как жизнь?
— Хорошо, — Джудит села, подогнув под себя нога.
Афину Джудит знала хуже, чем остальных членов семейства Кэри-Льюисов, поэтому при первых встречах с ней несколько терялась и робела. И это несмотря на то, что Афина была с ней приветлива и мила, точно старшая сестра. Но она была настолько прекрасна и утонченна, что одним своим присутствием повергала в шок. Да и в Нанчерроу бывала не часто. Оттанцевав свой первый лондонский светский сезон и побывав в Швейцарии, откуда она вернулась уже совершенно взрослой девушкой, Афина большую часть времени проводила в Лондоне, занимая материнский домик на Кэдоган-Мьюз, и жила в свое удовольствие, как истинная сибаритка. У нее даже не было никакого постоянного занятия (предлогом служило то, что работа мешала бы импровизированным встречам и визитам, столь ею любимым), а если упрекали за это, Афина лишь чарующе улыбалась и бормотала что-то о благотворительном бале, который она помогала организовать, или о выставке, призванной привлечь внимание общества к какому-нибудь художнику или скульптору, чьими творениями она восхищалась.
Вихрь ее светской жизни не затихал ни на миг. Мужчины вились вокруг нее, точно пчелы вокруг горшочка с медом, и, приезжая в Нанчерроу, она подолгу висела на телефоне, успокаивая своих страждущих обожателей: обещала связаться, лишь только вернется в Лондон, или же придумывала на ходу какую-нибудь небылицу, призванную объяснить, почему она в данный момент «никак не может». По признанию полковника, старшая дочь столько раз шокировала его своим поведением, что просто чудо, как он до сих пор не сыграл в ящик.
Но Джудит относилась к Афине с пониманием. Феноменальная красавица, та несла на себе бремя огромной ответственности. Длинные белокурые волосы, безупречная кожа и огромные синие глаза, окаймленные черными ресницами. Высокая, ростом с мать, и такая же стройная и длинноногая, она красила губы и ногти в ярко-красный цвет, а одевалась всегда с иголочки и по последнему крику моды. На сей раз она была одета просто, как и полагается в деревне: брюки мужского покроя, шелковая рубашка и верблюжьей шерсти жакет с подложенными плечами и сверкающей алмазной брошкой на отвороте. Джудит видела эту брошь впервые, и нетрудно было догадаться, что это один из последних подарков от какого- нибудь поклонника: Афина постоянно получала подарки, не только на Рождество и день рождения. Ей дарили не только цветы и книги, но драгоценности и брелоки для ее золотого браслета, и дорогие боа из соболя и норки. Сидя теперь на кровати, она наполнила комнату романтическим ароматом своих духов, и Джудит представила себе, как очередной мужчина, с ума сходящий от страсти, всучил ей огромный хрустальный флакон, который она небрежным движением поставила на свой туалетный столик, где уже выстроилась дюжина подобных.
При всем при том, Афина отличалась добротой и сердечностью, великодушно одалживала вещи из своего гардероба, давала советы по уходу за волосами и ничуть не страдала тщеславием или самовлюбленностью. Она без слов давала понять, что считает мужчин довольно скучными существами, и всегда бывала рада сбежать от их ухаживаний, чтобы побыть немного — но не слишком долго — со своей семьей.
Афина заняла удобную позу, явно собираясь поболтать.
— Я в восторге от твоего свитера. Где ты его купила?
— В Плимуте, прошлым Рождеством.
— А, ну да. Тебя ведь с нами тогда не было, верно? Мы по тебе скучали. Как школа? Тебя еще не тошнит от нее? Когда мне было семнадцать, я чуть не сошла с ума от скуки. И все эти отвратительные правила. Но ты потерпи еще немножко, скоро все это кончится и ты упорхнешь в Сингапур — только тебя и
