— Водитель сидит в гостинице «Кала Фуэрте». Ждет вас. Чтобы вы ему заплатили.
— Вы хотите сказать, что взяли в аэропорту такси, чтобы отыскать меня и заставить заплатить по счетчику? Бред какой-то...
— Я же объяснила... Мой чемодан так и не пришел...
— Ах, значит, вы и багаж потеряли?
— Они потеряли, а не я. Авиакомпания.
— Замечательное путешествие! Специально для богатеньких любителей острых ощущений. Завтрак в Лондоне, ланч в Испании, багаж в Бомбее.
— Багаж прибыл в Барселону, но они полагают, что его по ошибке отправили в Мадрид.
— Итак, — изрек Джордж с видом конферансье, собирающегося произнести остроумную репризу, — ваш багаж в Мадриде, кошелек украден, и вам необходимо раздобыть шестьсот песет, чтобы расплатиться с таксистом.
— Да, — сказала Селина, обрадовавшись, что он, наконец-то все понял.
— А как, вы сказали, вас зовут?
— Селина Брюс.
— Что ж, мисс Брюс, я, конечно, рад был с вами познакомиться и, естественно, весьма вам сочувствую, однако решительно не могу понять, какое я ко всему этому имею отношение.
— Самое что ни на есть прямое, — сказала Селина.
— О! Неужели?
— Да. Видите ли... по-моему, я ваша дочь.
— Что, что?!
Первой его мыслью было, что она сумасшедшая. Ну конечно! Из разряда ненормальных баб, воображающих себя императрицей Евгенией; только эта зациклилась на нем.
— Да. Я полагаю, что вы мой отец.
Нет, она не сумасшедшая. Просто наивная девчонка, которая вбила себе в голову какую-то глупость и искренне в нее поверила. И Джордж призвал себя к спокойствию.
— С чего это вы так решили?
— У меня есть маленькая фотография отца. Я считала, что он умер. Но вы с ним похожи как две капли воды.
— Не повезло бедняге.
— О нет, я бы этого не сказала...
— Фотография у вас при себе?
— Да, она здесь... — Селина снова нагнулась, чтобы поднять сумку, а Джордж попытался определить ее возраст и, судорожно напрягая память, стал соображать, возможно ли, что это чудовищное обвинение — правда. — Вот... Я всегда ношу ее с собой — с тех пор, как нашла... пять лет назад. А когда увидела снимок на обложке вашей книги... — Селина протянула фотографию Джорджу. Не сводя с девушки глаз, он взял карточку и спросил: — Сколько вам лет?
— Двадцать.
От облегчения Джордж почувствовал слабость в коленках и, скрывая радость, принялся изучать фотографию, которую ему дала Селина. Потом, ничего не говоря, подошел с ней поближе к свету — точно так же недавно поступил Родни в пустой лондонской квартире. Повертел карточку в руках, помолчал еще немного и наконец спросил:
— Как его звали?
— Джерри Даусон. Инициалы совпадают, — с трудом выдавила Селина.
— Вы б не могли что-нибудь о нем рассказать?
— К сожалению, очень мало. Мне всегда говорили, что он погиб до моего рождения. Мою мать звали Гарриет Брюс, она умерла сразу после родов. Поэтому меня воспитывала бабушка и моя фамилия Брюс.
— Бабушка. Мать вашей матери.
— Да.
— И вы нашли эту фотографию...
— Пять лет назад. В маминой книжке. А недавно... недавно мне подарили «Фиесту в Кала Фуэрте», и я увидела фотографию на обложке, и подумала, что вы — это он. Одно лицо, понимаете? Один и тот же человек.
Джордж ничего не ответил. Подойдя к Селине, он вернул ей фотографию. Затем закурил, помахал в воздухе спичкой и, когда она погасла, положил точно в середину пепельницы.
— Вам говорили, что отец погиб, если я правильно понял. Почему же у вас возникли сомнения?
— Мне постоянно это внушали. Но я знала, что бабушке он не нравился. Она не хотела, чтобы мама выходила за него замуж. Поэтому, когда я увидела фотографию, я... подумала, что, может быть, произошла ошибка. Что его вовсе не убили. Что он был ранен, или... мало ли что... например, потерял память. Согласитесь, всякое могло случиться.
— Но не с вашим отцом. Его нет в живых.
— Значит, вы...
— Я не ваш отец, — очень мягко сказал Джордж.
— Но...
— Вам двадцать лет. А мне тридцать семь. Возможно, я выгляжу старше, и тем не менее — всего тридцать семь. Я даже не успел побывать на войне.
— А как же фотографии...
— Джерри Даусон — мой троюродный брат. Мы похожи — наследственность, ничего не попишешь. Да и не так уж сильно, если приглядеться. Ваш отец сфотографирован много лет назад. Я даже в лучшие времена не был так красив.
Селина смотрела на Джорджа во все глаза. Ей еще не случалось видеть такого загорелого человека... надо бы пришить ему пуговицу — рубашка распахнута до пупа, видна темная поросль на груди... и рукава закатаны кое-как, словно он поленился сделать это аккуратно. У Селины появилось странное ощущение, будто она теряет контроль над собственным телом. Казалось, колени ее вот-вот подогнутся, из глаз хлынут слезы... еще секунда, и она его ударит — ударит человека, стоящего перед ней и уверяющего, что никакой он ей не отец. Что Джерри Даусон мертв и это чистая правда.
Джордж еще что-то говорил, тщательно подбирая слова...
— Мне очень жаль, что вам пришлось тащиться в такую даль. Не расстраивайтесь... подобные ошибки случаются... в конце концов...
К горлу Селины подступил комок, лицо Джорджа стало затуманиваться, расплываться, точно он погружался на дно пруда. Только что ей было жарко, но внезапно по телу пробежала холодная дрожь, руки, спина, лицо покрылись гусиной кожей. Откуда-то издалека она услышала:
— Вам нехорошо?
И тогда — к своему стыду — поняла, что не упадет в обморок и не набросится на него с кулаками, а просто позорно разревется.
6
Селина сказала:
— Такой вещи, как носовой платок, у вас, конечно же, нет.
Платков у Джорджа действительно не было, но он принес и сунул Селине в руки толстую пачку бумажных салфеток. Вытащив одну, она высморкалась и сказала:
— Так много мне вряд ли понадобится.
— Не уверен.
— Простите. Я не хотела... не собиралась плакать.
— Я в этом не сомневаюсь.
Она взяла еще одну салфетку, снова высморкалась.
