Спор наконец прервался благодаря появлению толстого немца, попросившего кружку пива, и, пока Рудольфо его обслуживал, Селина воспользовалась случаем, чтобы дернуть Джорджа за рукав и спросить в упор:
— Что случилось? Скажите мне, что случилось?!
— Ты сказала, что подождешь меня в Каса Барко, и Рудольфо решил, что таксист туда отправится вместе с тобой. Наш милый приятель не терпит, когда у него в баре околачиваются случайные люди, да еще все время ноют, а этот твой Тони, видно, его совсем допек. — Ох!
— Вот именно: ох!
— Это все?
— Нет, конечно. В конце концов, чтобы избавиться от этого типа, Рудольфо ему заплатил. А теперь требует с меня шестьсот песет и, поскольку понимает, что отдать их я не могу, озверел.
— Я ему отдам... честное слово...
— Все не так просто. Рудольфо нужны деньги прямо сейчас.
Толстый немец, учуяв, что пахнет большим скандалом, торопливо убрался со своим пивом. Не успел он уйти, как Рудольфо и Джордж снова накинулись друг на друга, но тут уж поспешила вмешаться Селина.
— Прошу вас, мистер... я хотела сказать, Рудольфо!.. Я одна во всем виновата... вы получите свои деньги, не сомневайтесь, но, поймите, у меня все украли...
Рудольфо это уже слышал.
— Вы сказали, что подождете в Каса Барко. Вместе с таксистом.
— Я не думала, что он здесь застрянет.
— А ты, — Рудольфо повернулся к Джорджу, — ты где был? Уезжаешь в Сан-Антонио, по двое суток носу не кажешь, и никто не знает, где тебя искать...
— Твое какое собачье дело? Куда хочу, туда и езжу...
— А по твоим счетам я должен платить, да? Это мое дело...
— Тебя никто не просил платить. И счет не мой. И вообще ты все испортил — теперь сеньорите не на чем вернуться в Сан-Антонио.
— Отвези ее сам!
— Дудки! — рявкнул Джордж и, вылетев пулей из бара, одним прыжком соскочил с террасы и нырнул в машину. Селина бросилась за ним.
— А со мной что будет?
Джордж оглянулся.
— Ты едешь или остаешься?
— Я не хочу здесь оставаться.
— Тогда поехали.
Делать было нечего. Кажется, полдеревни и все клиенты Рудольфо с упоением наблюдали за этой сценой. Джордж перегнулся через сиденье, чтобы открыть вторую дверцу, и Селина уселась с ним рядом.
И в эту секунду, точно по мановению руки какого-то небожителя, разразилась гроза.
Ослепительная молния разорвала тучи, оглушительно грянул гром, и от резкого порыва ветра закачались деревья. Скатерти на столиках перед гостиницей вздулись и захлопали, точно плохо натянутые паруса. С вешалки перед лавкой Марии сорвалась шляпа и покатилась, как огромное желто-розовое колесо, вниз по улице. Ветер взметнул было пыльные вихри, но тут же стих, и на землю обрушился ливень — такой сильный, что сточные канавы вмиг заполнились водой.
Все опрометью бросились под защиту крыш: клиенты Рудольфо, кумушки, судачившие на лавочках, дети, двое рабочих, мостивших дорогу. Площадь опустела в мгновение ока — будто от рева сирены, возвестившей об авиационном налете. На дороге остались только Селина, Джордж и его смешная машина.
Селина хотела выскочить, но Джордж уже завел мотор и втащил ее обратно. Селина сказала:
— А почему бы нам тоже не спрятаться?
— Зачем? Ты что, дождика испугалась?
— Дождика? — Лицо Джорджа словно окаменело: он явно не собирался ей отвечать. — А крышу нельзя поднять?
Джордж резко включил передачу, и машина рванулась вперед со скоростью ракеты.
— Она уже десять лет не поднималась, — крикнул Джордж, перекрывая рев мотора и шум ливня и ветра. Их буквально заливало водой; ноги Селины мгновенно промокли.
— Зачем тогда нужна крыша, если она не поднимается?
— Перестань канючить.
— Я не канючу, но...
Джордж прибавил скорость, и у Селины от страха язык прилип к гортани. Машина помчалась вниз по дороге, с визгом шин срезая углы, вздымая волны бурой грязи. Море приобрело свинцовую окраску; ветер безжалостно гнул деревья в окружающих прелестные маленькие виллы садах, в воздухе, будто обломки кораблекрушения, летали листья, пучки соломы, хвоя. Когда они наконец перевалили через холм и спустились в долину, ведущая к Каса Барко улочка, зажатая между высокими стенами оград, ничем не отличалась от настоящей реки, по которой машина, казалось, уже не ехала, а плыла.
Увлекаемый вниз бурный поток по ступеням катился к гавани, но наверху оставалось достаточно воды для того, чтобы залить старый сарай для хранения сетей, где Джордж держал свою машину.
Тем не менее он туда въехал, затормозив в каком-нибудь дюйме от задней стены. Выключил зажигание, выскочил из машины и приказал:
— Вылезай и помоги мне закрыть дверь.
Селина была слишком напугана, чтобы взбунтоваться. Она покорно ступила в холодную грязную воду глубиной в добрых четыре дюйма и помогла Джорджу закрыть перекосившуюся дверь. Они давили на нее до тех пор, пока не удалось задвинуть примитивный засов. Покончив с запором, Джордж схватил Селину за руку и потащил в дом. Не успели они добежать до порога, как черное небо рассекла очередная молния и раздался такой страшный грохот, что Селина испугалась, как бы на них не обрушилась крыша.
Даже дом, казалось, не мог защитить их от разбушевавшейся стихии. Джордж сразу вышел на террасу и принялся сражаться со ставнями. Ветер был настолько силен, что ему приходилось буквально отдирать их от стен. Часть цветочных горшков свалилась с балюстрады вниз, остальные откатились на середину террасы, где и лежали грудой черепков в луже грязи. Когда наконец ставни и внутреннюю дверь удалось закрыть, дом стал мрачным и словно бы незнакомым. Джордж попытался зажечь свет, но электричества не было. Дождь, просочившись сквозь трубу, залил огонь в камине; вода в колодце клокотала и, похоже, готова была перелиться через край.
— С нами ничего не случится? — спросила Селина.
— А что может случиться?
— Я боюсь грома.
— Ничего он тебе не сделает.
— А молния?
— Что ж, бойся молнии.
— Я и боюсь!
Селине показалось, что Джордж хочет извиниться, но он всего-навсего полез в карман и вытащил отсыревшую пачку сигарет. Бросив ее в залитый водою очаг, отправился искать другую, а найдя, нечаянно рассыпал сигареты по полу камбуза. Подняв одну, закурил, а, поскольку уже находился в камбузе, налил себе неразбавленного виски. Потом подошел со стаканом к колодцу, опустил ведро, наполнил его и — с приобретенной за долголетнюю практику сноровкой — плеснул воды из ведра в стакан, не пролив ни капли.
— Хочешь выпить? — спросил он.
— Нет, спасибо.
Сделав добрый глоток, Джордж уставился на Селину; она не могла понять, смеется он или нет. Оба они вымокли до нитки. Селина сбросила безнадежно испорченные туфли и беспомощно стояла в потихоньку
