— Для девушки, которая совершенно не хочет есть, вы справились совсем неплохо!
На эту провокацию я не поддалась, лишь отодвинула пустую тарелку и оперлась локтями о стол.
— Откуда вам так много известно о семействе Бейлисов? — спросила я.
Джосс ел суп не с такой жадностью, как я. А сейчас он не спеша, с раздражающей медлительностью намазывал маслом булочку.
— Все очень просто, — сказал он. — Я кое-что делаю в Боскарве.
— В каком смысле — делаете?
— Ну, я реставрирую там старую мебель. Не надо так широко открывать рот, вам это не идет.
— Реставрируете старую мебель? Да вы шутите, наверное?
— Ничуть. У Гренвила Бейлиса полным-полно всякого старого и очень ценного хлама. В свое время он зарабатывал неплохие деньги, которые вкладывал, в основном, в антиквариат. Конечно, сейчас вещи эти в ужасающем состоянии и остро нуждаются в ремонте. К тому же их ни разу в жизни не полировали, а когда он поставил в доме центральное отопление — это вообще для старой мебели гибель: ящики скукоживаются, лак слезает и трескается, ножки у стульев отваливаются… Между прочим, — добавил он, вдруг вспомнив о другом, — это я починил ваши кресла вишневого дерева!
— А давно вы этим занимаетесь?
— Давайте подсчитаем. Школу я окончил в семнадцать, сейчас мне двадцать четыре. Выходит, около семи лет.
— Но этому надо было еще обучиться.
— Да, конечно. Вначале я четыре года плотничал и столярничал, обучаясь в училище в Лондоне, а когда я освоил азы ремесла, я еще года два служил подмастерьем у старого мастера-краснодеревщика в Суссексе. Я жил в доме у него и его жены, выполнял всю черную работу в мастерской и выучился всему, что знаю.
Сделав маленький подсчет, я сказала:
— Но это только шесть лет, а вы сказали «семь».
Он засмеялся.
— Я сделал годичный перерыв на путешествие. Мои родители заявили, что мне грозит узость кругозора. А двоюродный брат отца владеет ранчо в Скалистых Горах на юго-западе штата Колорадо. Вот я и поступил к нему рабочим и проработал там месяцев девять, если не больше. — Он нахмурился: — Что вас так веселит?
Я сказала ему:
— Когда я впервые увидела вас в лавке… вы показались мне очень похожим на ковбоя… настоящего. И почему-то меня жутко возмутило, что никакой вы не ковбой.
Он улыбнулся.
— А знаете, на кого тогда походили вы?
Я насторожилась.
— На кого?
— На старосту образцового приюта для девочек-сирот.
А это уж меня возмутило.
Маленький обмен колкостями — и мы опять очутились по разные стороны баррикад.
Я с неодобрением глядела, как он весело доедает свой суп; появившаяся официантка забрала у нас грязные тарелки и поставила на стол графин красного вина. Я не слышала, чтобы Джосс заказывал вино, но он уже разливал его, щедро наполняя оба бокала, а я глядела на его длинные, с овальными ногтями пальцы; приятно было воображать, как эти пальцы трудятся над деревом, над старинными прекрасными изделиями, как щупают их, ворочают, измеряют, покрывают морилкой, приводят в божеский вид. Я подняла бокал с вином. На свету оно было рубиново-красного цвета и сверкало. Я сказала:
— И это все, чем вы занимаетесь тут, в Порткеррисе? Реставрируете мебель для Гренвила Бейлиса?
— Господи, нет, конечно. Я открываю здесь магазин. Полгода назад мне удалось снять здесь помещение возле гавани. С тех пор я постоянно наезжаю сюда. Вот сейчас я пытаюсь привести там все в порядок еще до Пасхи или до Троицы, одним словом, примерно к лету…
— Будете продавать антиквариат?
— Нет, современные товары — мебель, стекло, мануфактуру. Но и реставрацию не брошу. Должен признаться, что у меня и мастерская имеется. И маленькая каморка на верхнем этаже, где я сейчас и обретаюсь, почему и смог вам уступить свою комнату у миссис Керноу. В тот день, когда вы все-таки сочтете меня достойным доверия, вы сможете подняться по шаткой лесенке ко мне на верхотуру, и я вам все там покажу.
Этот новый легкий выпад я проигнорировала.
— Если вы работаете здесь, то что вы делаете в той лондонской лавке?
— У Тристрама? Я же говорил вам. Он мой друг, и я частенько заглядываю к нему, когда бываю в городе.
Я нахмурилась. Слишком много совпадений. Наши жизни словно связаны ими, как прочно перекрученный бечевкой сверток. Я глядела, как он допивал вино, и опять, как в самом начале вечера, меня охватило чувство неловкости. Я понимала, что должна задать ему массу вопросов, но прежде чем я успела сформулировать хотя бы первый, к нашему столу опять подошла официантка с подносом, на котором были бифштексы и овощи, и жареный картофель, и тарелки с салатами. Я выпила еще вина, глядя на Джосса, а когда официантка ушла, спросила:
— А чем занимается Элиот Бейлис?
— Элиот? У него гараж в Хай-Кроссе, он специализируется на мощных машинах, но подержанных — «мерседесах», «альфа-ромео». Если у вас с чековой книжкой все в порядке, он может достать вам практически все.
— Вам он не очень нравится, правда?
— Не сказал бы, что он мне не нравится.
— И, тем не менее, это так.
— Возможно, правильнее будет сказать, что ему не нравлюсь я.
— Почему?
Он поднял на меня глаза, в которых плясали смешинки.
— Вот уж не знаю. А почему бы вам не съесть этот бифштекс, пока он не остыл окончательно?
Он отвез меня домой. Дождь все еще лил, и я вдруг поняла, что смертельно устала. Перед дверью миссис Керноу Джосс остановил машину, но мотора не заглушил. Я поблагодарила его, пожелала спокойной ночи и уже открывала дверь, но, прежде чем успела открыть ее, он протянул руку и остановил меня. Я повернулась, посмотрела на него.
Он сказал:
— Насчет завтрашнего дня. Вы ведь собираетесь в Боскарву?
— Да.
— Я могу вас отвезти.
— Да я и одна справлюсь.
— Вы не знаете, как туда добраться, и дорога на холм крутая и длинная. Я отвезу вас. Заеду около одиннадцати, хорошо?
Спорить с ним было все равно, что спорить с паровым катком, я же была измучена. Я сказала:
— Хорошо.
Он открыл мне дверь, широко распахнув ее.
— Спокойной ночи, Ребекка.
— Спокойной ночи.
— Утром увидимся.
