Он неприятно захихикал.
– Боюсь, что все еще хуже, – сказал Конрад. – Сейчас Землю не защитит и миллион Воинов Судного Дня, и столько же броненосцев.
– О чем ты, друг мой? – беспокойно поинтересовался Ашоку.
– Мне тяжело говорить об этом, мэтр Ашоку, но скрывать правду не имеет смысла, – голос Конрада был бесстрастен, но Лекс чувствовал в его интонациях едва уловимую тоскливую обреченность. Это пугало больше, чем предстоящее судилище – морок не боялся ни врагов, ни будущего, ни самой смерти. Неужели он начал терять веру?… – Мироматы нарушили равновесие: они пробиваются напрямую – к Земле…
– К Земле? – недоуменно произнес Ашоку. – Но зачем? Чего они хотят добиться этим? Земля давно уже потеряла свою значимость в войне…
– Но известно ли это Мастерам? – медленно проговорил Лекс.
Все невольно посмотрели на Джи. Девушка поежилась, ища поддержки в глазах Лекса. Наверное, это жестоко, но он, все-таки спросил:
– Скажи, милая, что такое Земля для Капли?
Джи опустила взгляд, неопределенно дернула плечами. Сказала бесцветным голосом – словно процитировала заученную фразу:
– Планета фанатиков, живущих под гнетом предубежденности. Земляне не способны к критическому мышлению, не признают мнений, расходящихся с признанными ими догмами…
– Трудно спорить… – горько усмехнулся мэтр Ашоку.
– …Центр Протектората, осуществляющий руководство основным планом Пресекателей: приведение всех миров к единому знаменателю, сворачиванию прогресса, возврату в темное прошлое. Является главным носителем идеологии Пресекателей, ядром налаженной машины уничтожения…
– Крепко сказано, – заметил Конрад.
– Так говорится в учебниках, – оправдываясь, закончила Джи.
– Но ведь это неправда! – всплеснул руками Ашоку. – Оглянитесь вокруг – ну какая это машина?! Какой центр?! Все, кто еще способен был объять своим разумом пространства, понять сложное устройство мира, критически взглянуть на действительность – все они либо умерли от старости, либо убиты заговорщиками, либо просто боятся открыть рот! Земля погружается во мрак, возвращается в средневековье. Темный, слабый мир, способный напугать лишь сам себя и своих невежественных обитателей…
Лекс мрачно кивнул:
– Все так. Но если мироматы действуют, исходя из существующих представлений – Земле грозит огромная опасность…
– Ну, почему вы так думаете? – осторожно возразила Джи. – Если мироматы увидят, как все обстоит на самом деле…
– Деточка, ты помнишь Клешню? – невинно вставил Конрад.
Джи прикусила язык и отвернулась.
Лекс взволнованно поднялся на ноги – хорошо, что на этот раз никому не пришло в голову заковывать узников в колодки. Сделал несколько коротких шагов взад-вперед – насколько позволяло тесное пространство, сказал:
– Никаких «если» не будет. Или вы забыли – почему я здесь?
– Мессия! – восторженно прошептал арбитр.
– Катастрофа неизбежна, – твердо сказал Лекс. – У меня забрали прибор, но он и не нужен мне, чтобы отмерять оставшиеся дни и часы. Я не знаю, что с нами случится завтра. Более того – я не знаю, можно ли в принципе остановить беду. Знаю лишь то, что она непременно случится, если кто-то не вмешается в естественный ход событий…
– Наверное, эта девушка из мира Мастеров не поймет меня, – медленно произнес мэтр Ашоку. – Но я чувствую: прибытие Спасителя на Землю незадолго до предсказанного Конца Сущего не может быть пустой случайностью.
– Наверное… – без особого энтузиазма отозвался Лекс.
Ашоку продолжил:
– Пусть каждый из нас до самого конца живет верой – в конце-концов мы верили в чудо добрых пять веков…
Лекс собрался с духом, сказал:
– Я пытался овладеть волей слушателей в Совете. У меня не вышло. Но, может, получится завтра?
– Я верю в вас, Спаситель, – твердо сказал Конрад.
– А я больше всех верю! – хихикнул арбитр.
Лекс ощутил, как прижалось к его щеке лицо Джи, и побежали по шее теплые слезы.
Не зная, что сказать, Лекс лишь молча кивнул.
10
Это был странный суд. Суд, исход которого был не просто известен заранее – он был материализован в весьма красноречивой форме: за спинками пустующих пока судейских кресел, на фоне величественного «слитка» Храма ненавязчиво маячил огромный эшафот. По высокому помосту деловито прогуливались послушники в новеньких балахонах из буро-красной материи.
– Как мило: уже успели ввести палаческое послушание, – Ашоку горько покачал головой.
– Надеюсь, они хоть потренировались? – хмуро сказал Лекс. – Не хотелось бы умирать долго и мучительно – пока эти подонки учатся на своих ошибках…
– Я могу заставить себя умереть – быстро и без мук. Но успею ли обучить этому вас? – задумчиво сказал Конрад.
– Замолчите вы! – крикнул Джи. Из глаз ее брызнули слезы. – Как вы можете говорить об этом?!
– Успокойся милая… – попытался ее утешить Лекс. – Я соберусь с силами – и попробую что-нибудь сделать…
Арбитр продолжал дико хихикать, будто бы наслаждаясь обстановкой.
Подсудимые, накрепко связанные тонкими, но невероятно крепкими нитями, стояли на коленях в окружении кольца мороков посреди огромного людского моря.
Вся площадь перед Храмом была заполнена разношерстным людом. Многочисленные послушники просто терялись среди мирян, которых, по-видимому, специально впустили в Обитель, предоставляя возможность развлечься необычным зрелищем. На связанных смотрели лица с самыми разными выражениями, среди которых преобладало простодушное любопытство.
Тонкий слух форса доносил до него обрывки разговоров.
– Правда, что они прилетели с неба? – спрашивал любопытный мальчишеский голос.
– Не говори глупостей! – важно отвечал хрипловатый мужской. – Как это можно – прилететь с неба?
– А господин Бильбо говорит, что сам видел, как на землю летучий корабль спускается!
– Господин Бильбо наверное узрел это чудо на дне своей бутылки!
Похабный хохот нескольких глоток одобрил шутку. Тут же возразил девичий голосок:
– И доктор тоже говорил – раньше было много летучих кораблей…
– Так то раньше! Раньше и лешие в роще жили…
– Да что там – я сам лешего видел!
– Да ну?!
– И русалку – у мельницы.
– У мельницы много чертовщины всякой творится… Только вот никаких летучих кораблей никто там не видел!
– А еще доктор говорил…
Девушку прервал сварливый женский голос:
– А ну, замолчи, дура! Будешь болтать всякую ерунду – оттягаю за волосы! Кто только тебя замуж возьмет, дуру такую?!
– Пап, а этих сожгут – или головы отрубят?
– Сожгут конечно! Сколько тебе говорить – головы рубят только по решению магистрата! А здесь суд духовный! Эх ты, неуч!
