убитыми, половина города была разгромлена, а дом муллы разграблен. Его же самого изрубили на куски и выбросили в море вместе с его семью женами, девятью детьми и всеми домочадцами, которых солдаты схватили во время этого погрома, не пожелав никому из них даровать жизнь.
А мы, семеро португальцев, находившиеся в это время на площади и ожидавшие продажи с торгов, признали за лучшее средство к спасению вернуться в тюрьму, хотя отвести нас туда не позаботился ни один судебный пристав или какое-либо другое лицо, ибо при нас вообще не осталось никого. То, что наш тюремщик согласился запереть нас, явилось для нас немалой милостью.
Эта жестокая и опасная смута была наконец усмирена благодаря вмешательству капитана галиота Солеймана Драгута, который пожелал взять это дело в свои руки, так как комендант города, его тесть, лежал в это время в постели, ибо в рукопашной ему отрубили руку.
До полного успокоения смуты прошло еще тринадцать дней, после чего нас снова вывели на площадь и стали продавать с торгов вместе со всей остальной добычей, состоявшей из одежды и оружия, захваченных на фустах и пошедших задешево. А мне, злополучному, возможно, как наименее счастливому из всех, выпало на долю попасть в руки одного ренегата-грека, которого я буду проклинать до конца дней моих, ибо он обходился со мной так, что только за те три месяца, пока я был у него рабом, меня семь или восемь раз брало искушение наложить на себя руки (если бы только господь бог по милости своей собственной рукой не удержал меня от греха) исключительно ради того, чтобы он потерял те деньги, которые за меня заплатил, ибо это был самый бесчеловечный и жестокий негодяй, который когда-либо существовал на земле.
Через три месяца возжелал вседержитель, чтобы хозяин мой, опасаясь, как бы из-за невыносимого обращении я у него не умер и он не потерял затраченных на меня денег, о чем ему уже толковали соседи, выменял меня на партию фиников стоимостью в двенадцать тысяч рейсов у еврея по имени Авраам Муса, уроженца города Тор {32}, в двух легуа с половиной от горы Синай. Этот еврей отвез меня в Ормуз с караваном купцом, шедших из Вавилона {33} в Кайшен {34}. Там он показал меня моему соотечественнику дону Фернандо де Лиме, который занимал в это время должность коменданта крепости, и доктору Перо Фернандесу, верховному судье Индии, незадолго до этого прибывшему сюда по приказанию губернатора Нуно да Куньи для выполнения некоторых государственных поручений. Оба они, на собранные ими пожертвования и на собственные деньги, выкупили меня у еврея за двести пардао {35}, что он счел, очевидно, весьма хорошей ценой.
Глава VII
О том, что произошло со мной между моим отплытием из Ормуза и прибытием в Индию
После того как милостью божией я был избавлен от мук, которые я только что описал, я провел в Ормузе шестнадцать дней и отплыл в Индию на судне, принадлежавшем некому Жорже Фернандесу Таборде и направлявшемся в Гоа с партией коней. Следовали мы нашим курсом с легким попутным муссоном и через семнадцать дней благополучного плавания оказались в виду крепости Диу.
Мы хотели приблизиться к берегу, чтобы узнать там последние новости, но обратили внимание на большое количество огней на берегу и на грохот орудий, доносившийся до нас время от времени. Все мы начали строить догадки, что это может означать, и с убавленной парусностью пролавировали у берега остаток ночи, пока совершенно не рассвело и мы не увидели, что крепость со всех сторон окружает большое количество судов с латинскими парусами.
Это столь необычное зрелище нас смутило, и по поводу него возникло множество споров и высказывались самые различные мнения. Одни говорили, что сюда, должно быть, прибыл из Гоа губернатор, чтобы вести мирные переговоры после смерти султана Бандура, короля Камбайского, которого он незадолго до этого убил. Другие утверждали и готовы были биться о крупный заклад, что это прибывший из Португалии инфант дон Луис, брат короля Жоана III, поскольку приезда его ожидали во всей Индии со дня на день, и множество латинских парусов, которое мы видели, не что иное, как каравеллы его армады; третьи считали, что это Патемарка с сотней фуст Саморина {36}, короля Каликута; и, наконец, четвертые уверяли, что это турки, и приводили к тому весьма веские и убедительные доводы.
Мы пребывали в смущении и тревоге и строили всевозможные догадки относительно нашего будущего, как вдруг увидели, что от толпы судов отделилось пять очень крупных галер с полосатыми зелеными и фиолетовыми треугольными парусами, многочисленными знаменами, развевающимися поверх тентов, и весьма длинными вымпелами, спускавшимися с марсов и почти достигавшими косицами воды. Все они обратили свои носы к нам, стараясь занять наветренное положение, из чего мы сразу заключили, что это турки. Как только мы поняли, в чем дело, мы отдали с большой поспешностью подобранный было грот и повернули в открытое море в великом страхе, что с нами за наши грехи приключится такое же несчастье, как то, о котором я рассказывал. Неприятель следовал за нами в кильватер, но господу нашему было угодно, чтобы незадолго до наступления ночи он лег на обратный курс и пошел опять туда, откуда вышел.
Весьма довольные тем, что избежали столь жестокой опасности, мы прибыли через двое суток в Шаул {37}, где капитан нашего корабля вместе с купцами, которые на нем следовали, немедленно же отправились к Симону Гедесу, коменданту крепости, которому сообщили обо всем, что случилось с нами в пути.
На это последний ответил:
— Без сомнения, у вас есть все основания благодарить господа бога за то, что он избавил вас от такой опасности. И тогда он сообщил им, что Антонио Силвейра уже двадцать дней как окружен большим флотом турок под командой Солеймана-паши, вице-короля Каира, и что великое множество судов, замеченное нами, не что иное, как пятьдесят восемь королевских и иных галер, у которых было по пяти пушек на носу, а у некоторых из них сверх того еще и кулеврины, львы и мелкие пушки, а кроме того, восемь больших галер с большим количеством турок, которые были присланы, чтобы занять место убитых. Турки привезли с собой много припасов и боевого снаряжения, среди которого, по сведениям, находилось триста осадных орудий, в том числе двенадцать василисков.
Все эти известия нас весьма встревожили и напугали, и мы вознесли много благодарственных молитв господу за то, что он по милости своей избавил нас от столь великой опасности.
Глава VIII
О том, что с нами случилось па пути из Шаула в Гоа и что было со мной по прибытии туда
Уже на следующий день мы покинули Шаул и взяли курс на Гоа. Когда мы достигли устья реки Карапатан {38}, мы повстречались с Фернаном де Мораисом, командиром трех фуст, который по приказанию вице-короля дона Гарсии де Нороньи, только что прибывшего из Португалии, направлялся в Дабул {39}, чтобы попытаться захватить или сжечь один турецкий корабль, который по распоряжению паши находился там в порту с грузом провианта.
Как только этот Фернан де Мораис узнал, кто мы такие, он потребовал от нашего капитана, чтобы из двадцати человек, которыми тот располагал, он уступил ему пятнадцать, так как у него не хватало команды из-за того, что вице-король приказал ему отплыть с большой поспешностью, ссылаясь на то, что этого требует дело господа бога и его величества. После ожесточенных препирательств, которые я опускаю, чтобы не затягивать повествования, оба капитана сошлись на том, что вместо пятнадцати человек, которых
