Каэтане.
– Бог знает сколько времени я не видел хорошего спектакля! Ничто так не греет душу, как искусство.
Пентекостес бессовестно лгал, но его маленькие хитрые глазки симулировали волнение.
– Такой же сукин сын, – пояснил Полидоро, вернувшись в кинотеатр.
Эрнесто посмотрел на свои лиловатые ногти – признак недостатка витаминов.
– Как быстро приходит старость!
Вот в каком состоянии духа они пребывали, когда к ним подбежала Джоконда.
– Каэтана решила сделать перестановки. Хочет отобрать у Дианы роль, которая предназначалась ей с самого начала, настаивает, что надо менять исполнителей. Я не возражаю, что их надо менять, но только после премьеры.
Джоконда была явно возбуждена: возвращение Каэтаны нарушило ее душевное равновесие.
При любом упоминании о планах на будущее Полидоро содрогался. В ближайшие дни ему предстояло испытать на прочность кирпич, который хотя и был обожжен при высокой температуре, но все-таки состоял из хрупкой глины, перемешанной с песком.
– Каких гарантий ты хочешь от меня, Джоконда?
– Нам с вами двадцать лет не хватало Каэтаны. Раз так, спросите у нее. Она знает секрет.
Типичным театральным движением, заимствованным у Каэтаны, Джоконда повернулась к мужчинам спиной.
– Гляди-ка, что с нами творится. Еще не состоялась премьера, а мы уже ссоримся, отбиваем хлеб у Додо. Ей останется только пожалеть нас.
Такими мыслями Полидоро делился с Эрнесто, как вдруг явился Князь Данило и сказал, что Каэтана зовет его.
– Почему бы ей самой не подойти ко мне? – заносчиво спросил Полидоро.
Данило был обязан ему треской и щедрыми порциями фасоли с вяленым мясом, поэтому предпочел не говорить о приоритетах искусства. Хоть артисты и страдают от таких людей, как Полидоро, они представляют собой авангард общества.
Полидоро в конце концов пошел к Каэтане. В ее комнате первым делом уставился на груди актрисы, которые вздымались и опускались убийственно ровно, особенно во время репетиций. Желание гарпуном вонзилось в его грудь.
– Каэтана, осталось только два дня, а мы все еще не знаем, какое будет музыкальное сопровождение у нашего спектакля, – заявил Полидоро, не отрывая глаз от соблазнительного бюста.
Каэтана чувствовала себя как альпинист в разреженном воздухе на большой высоте. Никто не отнимет у нее первозданную чистоту гор. Не взглянув на собеседника, она занималась какими-то пустяковыми делами.
– Нам не нужны ноты, – твердо возразила она. – У нас нет оркестра, нет даже скрипки. За музыку будет отвечать Балиньо.
Виржилио ворвался в уборную Каэтаны, волнуясь по поводу того, что ему предстоит преобразиться на сцене в непреклонного французского дворянина, готового растоптать любовные мечты сына, обращенные на знаменитую куртизанку. Эта роль, сначала предназначенная для аптекаря, ему подошла. Эрнесто не хватало по крайней мере лет пять, чтобы соответствовать персонажу.
– Слишком ты молод, Эрнесто, и слишком крепок, – сказал Полидоро, стараясь этими словами задобрить Эрнесто.
Каэтана при каждом споре успокаивала соперников.
– Не торопитесь, играть начнете, когда выйдете на сцену. Правда, там вы не произнесете ни слова. Будете только шевелить губами и подыгрывать мне.
Полидоро отказался выступать как актер: не к лицу ему кривляться на сцене. В этих краях все знают его как Полидоро Алвеса, и он может быть только самим собой. Поэтому он предпочел бы заняться внешней стороной дела. Например, организовать восторг друзей, которые в порыве чувств должны будут посылать ей цветы и подарки.
Каэтана прервала его рассуждения. Убежденно заявила:
– Я буду играть героиню. Виолетту!
Давно уже она мечтала об этой роли, и теперь никто не станет на ее пути. Она сыграет Виолетту идеально, хотя тело ее и не вполне подходит для куртизанки, осаждаемой толпой поклонников, пораженных бациллой безудержной страсти.
– Чтобы изобразить человеческие чувства, любое тело годится, – сказала она, рассеивая всякие сомнения.
Диана, нарушая установленный Каэтаной порядок, вошла без стука в ее комнату.
– Идите скорей! – И исчезла так же мгновенно, как и вошла.
Каэтана не шелохнулась: она настолько привыкла к дерганью окружающих, что просто не реагировала на него. А вот Полидоро, вложивший все силы души в двадцатилетнее ожидание, ощутил толчок в груди. Быстро пошел вслед за Дианой, недовольный безразличием Каэтаны при столкновении с реальностями, которые она считала пустяковыми.
Свита Каэтаны гурьбой высыпала на улицу. Даже Вениерис, озабоченный декорациями, не всегда соответствовавшими требованиям Каэтаны, присоединился к остальным.
