рекомендовал ее продолжить.
По натуре Кальтенбруннер представлял собой странную смесь махрового материалиста и впечатлительного мечтателя. Сначала он не обратил внимания на идею об альпийской крепости, которую, как он знал из личного опыта, Гитлер не воспринимал всерьез. В самом деле, даже в тот момент Гитлер все еще был настолько убежден в окончательной победе Германии, что всерьез занимался такими проектами, как, например, перепланировка города Линца. Но постепенно Кальтенбруннер изменил свою точку зрения. Он понял, что в результате наступления союзников Германия может быть расколота на две части, из которых северная, равнинная часть страны будет быстро захвачена войсками противника. Южная часть, откуда был родом и он сам, могла бы держаться еще довольно долго. Постепенно воображение начало брать верх над чувством здравого смысла, и руководитель РСХА оказался во власти фантастических грез. Но он сумел сохранить в себе подход реалиста в том смысле, что понимал: в любом случае понадобятся деньги, много денег. И этими деньгами должны были стать «фунты Бернхарда», которые можно будет изготавливать внутри самой крепости. И еще: он должен поторопить Крюгера с началом изготовления долларов.
Примерно в это же время Олендорф попытался встретиться с Шелленбергом и столкнулся с неожиданными сложностями. Всякий раз, когда он звонил ему, чтобы договориться о встрече, ему говорили, что тот в отъезде. Шелленберг довольно часто покидал Берлин, пытаясь договориться о более мягких для Германии условиях окончания войны, нежели безоговорочная капитуляция. Он вел переговоры с принцем Бернадотом, с которым познакомился при посредничестве шведского судовладельца, на которого его вывел Лаваль. Тайные встречи происходили на северной границе Германии, куда Шелленберг, как руководитель военной и политической разведки, мог наведываться без всяких опасений. Олендорф оставил в секретариате шефа жесткие указания: «Проинформируйте меня сразу же, как Шелленберг появится на месте, даже на короткое время».
В Шлосс-Лаберсе Швенд был очень удивлен, когда Главан привез из Дании большую партию золота.
— Как Фредериксен сумел заполучить его? — спросил он.
— Фредериксен намерен перебираться из Дании в Швецию. А история этого золота заключается в том, что на него сейчас работает капитан, который торгует в России. Во время последней поездки в Одессу он продал партию фунтов, за которую ему заплатили золотом. Кстати, Фредериксен просит, чтобы я отвез ему новую партию пятидесяти тысяч фунтов. По его словам, сейчас, когда союзники вот-вот одержат победу, каждый желает приобрести фунты. Некоторые считают, что война закончится уже к Рождеству.
Но Швенд уже не слушал собеседника. Он быстро принял решение отправить половину золота в Швейцарию, а потом лично отправиться в Цюрих, чтобы убедиться, что партия благополучно была доставлена. После инцидента с гибелью Камбера он не доверял Главану.
Наконец, Олендорфу удалось встретиться с Шелленбергом. Как было заранее оговорено с Мюллером, Олендорф попросил Шелленберга, чтобы тот поручил Швенду приобрести большую партию золотых монет и ювелирных изделий, достать которые в Германии стало невозможно. Олендорф прекрасно знал об этом и надеялся, что на этот раз ловушка была расставлена настолько грамотно, что даже Швенд с его сверхъестественным чутьем не сумеет избежать ее.
Как только Швенд получил это задание, он отправился в Швейцарию. Там за ним сразу же установили слежку агенты Мюллера, которым удалось проследить его посещение швейцарского банка, а также встречи с рядом лиц, имевших американское и британское гражданство. К сожалению, агент знал английский недостаточно для того, чтобы определить содержание разговоров, но и без этого он сумел добыть доказательства того, что Швенд ведет коммерцию с противником. Агент особенно подчеркнул тот факт, что Швенд не очень-то торопился вернуться в Шлосс-Лаберс. Он не знал, да и не мог знать о том, что задержка была вызвана необходимостью собрать у партнеров оплату за фальшивые фунты.
Теперь Крюгеру приходилось часто покидать свой кабинет, хотя на этот раз его отлучки были вызваны исключительно личными причинами. Он эвакуировал свою семью из Берлина в местечко, где располагалась бумажная фабрика, снабжавшая материалом его подопечных в Заксенхаузене. Крюгер любой подходящий момент стремился использовать, чтобы провести вместе с семьей несколько дней, и отличным предлогом для этого служила необходимость обеспечить поставки бумаги для изготовления долларов. «Я должен присматривать за этими учеными типами, чтобы они делали только то, что мне нужно, и не отвлекались на всякие бесполезные научные изыскания», — говорил он своим подчиненным. Но большую часть времени Крюгер проводил дома. Там жена часто говорила ему, что беспокоится за его будущее.
— Тебе не о чем беспокоиться, — говорил он ей, — когда я увижу, что дело идет к концу, а пока до этого далеко, то сразу же отправлюсь к англичанам. Они первыми затеяли этот спорт с фальшивками, а посему ничего мне не сделают, чтобы не раздувать скандала, который повредит и им. Поэтому не нужно беспокоиться обо мне. Позаботься о себе, чтобы мне было куда вернуться.
Он не говорил жене, что на самом деле больше боялся не бомб, которые падали на Берлин, а того, что от него, возможно, потребуется отдать приказ ликвидировать своих сто сорок рабочих. Им придется умереть, чтобы сохранить в тайне то, чем им пришлось заниматься. За полтора года совместной работы он успел привязаться к ним, стал относиться к ним с уважением. Те же чувства испытывали к своему шефу и его сотрудники. Крюгер понимал, что не сможет приказать убить их всех. Пока их спасают доллары. Никто не станет избавляться от рабочих до тех пор, пока не будет налажено бесперебойное производство этой валюты.
В Будапеште Хольтену в голову пришла блестящая мысль, которую он решил немедленно обсудить с Шелленбергом. Хольтен срочно выехал в Берлин. Сначала он продуманно разложил перед шефом несколько документов, внимательно наблюдая за тем, как тот прореагирует на них после прочтения. Сомнений не было: Шелленберг клюнул. Наконец, он оторвался от бумаг и проговорил:
— Если это точный отчет о секретной сессии палаты представителей, он представляет чрезвычайную ценность. К сожалению, у нас нет возможности проверить это.
— Нам и не нужно этого делать.
— Тогда нечего и обсуждать.
— Нет, есть.
— Почему вы так решили?
— Агент Алоиз черпает свои материалы из какого-то очень важного источника, — взволнованно проговорил Хольтен.
— Как мы знаем, его донесения о результатах применения ракет «Фау» были настолько точны, что, как стало ясно, один человек не смог бы собрать все эти данные. У него должен быть выход на английские официальные источники. То же самое касается и вновь поступившей информации политического характера.
— Продолжайте.
— Почему бы нам не использовать этого человека, который сумел так хорошо устроиться, для того, чтобы создать свою агентуру в самом Лондоне?
Шелленберг прищурился:
— В этом что-то есть. Хотя, конечно, все это чрезвычайно опасно — мы в любой момент можем потерять своего человека, его могут просто расстрелять как шпиона.
— Этого можно будет избежать. У нас достаточно людей в нейтральных странах, которых мы можем использовать в качестве связников. А наличие прямой связи может помочь нам стимулировать этого человека к контактам на более высоком уровне. Может быть, когда-нибудь он дойдет до самого Черчилля.
— В том-то все и дело. Иметь дело с американцами — это все равно что бороться с ветряными мельницами: никогда нельзя быть уверенным, что удастся хоть что-то добыть.
Шелленберг снова прищурился, будто взвешивая позицию. Хольтен знал, что тот может принять решение в любой момент. Наконец, Шелленберг проговорил:
— Прекратите контакты с Алоизом. Сейчас для нас это чуть ли не единственный источник информации
