рабочих, занятых изготовлением фунтов стерлингов, и заменить их теми, которые будут делать фальшивые доллары. А потом через какое-то время можно будет избавиться и от этих людей. Крюгер выдавил из себя:
— Многое будет зависеть от того, куда именно нужно будет переехать. Нам необходимы производственные площади. Стесненность, конечно, не приведет к мгновенной остановке работы, но негативно скажется на объемах.
— Я просто пытаюсь заглянуть вперед и предугадать, что может произойти в будущем. Пока вы можете оставаться там, где находитесь сейчас. Постепенно завершайте выпуск фунтов и как можно скорее переходите на доллары. Сейчас нужно сосредоточиться именно на этом.
Крюгер вернулся обратно в девятнадцатый блок и снова собрал всех рабочих.
— Вам не впервые приходится совершать чудеса, — обратился он к ним, — вы сумели сохранить объемы производства и одновременно начать выпуск новых долларовых банкнотов. Смолянов, в первую очередь я хотел бы поздравить вас. — Крюгер протянул руку улыбающемуся цыгану. — Но не следует забывать никого. Вам всем сегодня выдадут кое-что сверх пайка, чтобы вы могли отпраздновать начало нового направления в работе.
Собравшиеся смотрели на него с вопросом. Один из рабочих спросил:
— Какое новое направление?
— Доллары, — пояснил Крюгер.
Все вздохнули с облегчением: чем больше работы, тем безопаснее для них. Пока они нужны, никто и не подумает их ликвидировать. Единственным, кто был не в духе, оказался человек по фамилии Скала, занимавший должность бухгалтера.
— Мне придется заводить новый набор бухгалтерских книг, черт бы их взял, вот только зачем? Война вот-вот закончится. То, что мы делаем, — это просто бессмысленный труд.
Кальтенбруннер немедленно добился личной встречи с Гитлером, которая состоялась через несколько дней. Он доложил о начале производства фальшивых долларов, продемонстрировал фюреру образцы, которые Гитлеру очень понравились. После этого Кальтенбруннер перешел к делу:
— Производство в Заксенхаузене часто подвергается налетам вражеской авиации, когда она не может прорваться к самому Берлину. Там находится высококвалифицированный персонал, который будет сложно заменить в случае, если объект получит прямое попадание бомб. Наверное, мы должны обеспечить защиту наших опытных рабочих. Для этого нужно перевести их в какое-нибудь более защищенное место.
Кальтенбруннер внимательно смотрел в лицо Гитлеру. Некоторое время тот молчал, а потом ответил, что сейчас все находятся на передовой, но самые безопасные места действительно следует предоставить таким рабочим. Кальтенбруннер сразу же почувствовал себя увереннее. Он тепло поблагодарил фюрера, заверил, что не сомневается в окончательной победе, а затем вернулся к себе в управление. Он вызвал к себе Олендорфа и тщательно его проинструктировал. Олендорф упомянул о новых указаниях в разговоре с Мюллером, и они оба стали думать о том, как лучше саботировать их выполнение. В общих чертах Кальтенбруннер планировал рассказать о своих планах на сверхсекретном совещании ведущих промышленников Австрии в Берлине.
В одно очень холодное утро в середине января Олендорф вызвал одного из своих доверенных подчиненных, у которого была репутация крайне грубого и жестокого офицера.
— Я хочу, чтобы вы отправились в Заксенхаузен, — приказал он. — Будьте как можно более грубым и жестоким с этими свиньями-заключенными. Пусть они почувствуют страх смерти. Если они спросят о Крюгере, говорите, что вам нет до него никакого дела.
В восемнадцатом и девятнадцатом блоках работа шла как обычно. Каждый старался изо всех сил, пытаясь выйти на выпуск десяти тысяч долларовых купюр, как им приказал Крюгер. Подчиненный Олендорфа подъехал к домику охраны. Он накричал на охранников и приказал им пристрелить любого заключенного, который покинет блок прежде его. Потом он вошел внутрь барака и зычным голосом распорядился остановить работу. Рабочие сразу же повиновались.
— Всем собрать вещи! — выкрикнул он. — Вы переезжаете.
На секунду все застыли, потом один, более храбрый, чем остальные, направился к дверям.
— Только попробуй высунуть нос наружу, и тебя пристрелят, — предупредил офицер.
Остальные, осмелев, стали задавать вопросы:
— Что случилось? Где Крюгер?
Пресекая дальнейшие вопросы, эсэсовец крикнул:
— Крюгер здесь ни при чем! Это приказ самого фюрера.
Рабочие угрюмо молчали. В бараке царила тишина. Никто и не подумал пошевелиться. Тогда лицо прибывшего исказила гримаса бешенства. Какое-то время он молчал, потом быстро подошел к двери, распахнул ее и позвал:
— Охрана!
Охранники быстро вошли в барак. Он что-то негромко сказал им, эсэсовцы вышли из здания и вернулись обратно с автоматами на изготовку. Почти автоматически офицер приказал им:
— Снять оружие с предохранителей.
Потом тем же бешеным тоном он добавил, обращаясь к заключенным:
— Если через десять секунд вы не начнете собирать вещи, обещаю, что ни один из вас не выйдет отсюда живым.
И чтобы подтвердить серьезность своих слов, он вынул собственный пистолет и щелкнул предохранителем. Заключенные, один за другим, зашевелились. С удовольствием отметив, что все собрались, офицер бросил им:
— Продолжайте работу. Я вернусь через несколько минут. Если кто-то не будет работать, его пристрелят на месте.
Он отослал охрану, закрыл дверь и поздравил себя с отлично выполненным приказом руководства.
Внутри блока заключенные упорно трудились. Кроме того, они оживленно обсуждали произошедшее.
— Это конец, — проговорил один из них. — Мы подчищаем все за собой, чтобы облегчить им работу. А потом они займутся нами, и к ночи мы все умрем.
— Ерунда, — заметил другой. — Мы просто переезжаем. Я уверяю вас, что Крюгер уже там, чтобы встретить нас на новом месте.
Высказывались самые разные точки зрения. Но все были озабочены и разочарованы. Почему не приехал сам Крюгер?
Через несколько минут порученец Олендорфа вернулся из восемнадцатого блока, где он устроил похожее представление. Все разговоры немедленно стихли, заключенные с удвоенной энергией принялись упаковывать вещи. Мучитель с явным удовольствием наблюдал за происходящим. Потом он заявил:
— Продолжайте усердно работать, свиньи, и тогда нам не придется избавляться от вас, по крайней мере пока.
В последний раз демонстрируя свое презрение к обитателям барака, посетитель сплюнул на пол, прежде чем покинуть его. Первый шаг в плане противодействия указаниям Кальтенбруннера был сделан.
В Будапеште Хольтен прикидывал про себя, сколько времени пройдет, прежде чем стремительно наступающая Красная армия заставит его переехать отсюда на так же стремительно уменьшающуюся территорию рейха. А в Германии ему придется страдать не только от неусыпного надзора гестапо. Гораздо страшнее было то чувство неуверенности и бессилия перед быстро продвигающимися к Рейну армиями союзников и рвущейся к Берлин Красной армией. Чувство бессилия рождает страх, страх перед волной молниеносных казней. И никто из чиновников рейха не мог чувствовать себя в безопасности, в особенности те, кто, как и он, пытался хоть немного смягчить те неминуемо жестокие последствия поражения в войне для его измученной страны. А пока ему, Хольтену, нужно снова отправляться в Швейцарию, чтобы
