– А после этого?
– В Уилтшир.
– А после этого?
– Если ты все еще будешь идти и нигде не остановишься?
– Да, так куда я приду?
– Об этом лучше знают в школе.
– Но сейчас каникулы, – заметила Бетони. – И потом, я все равно спрашиваю у тебя.
– Да, я понимаю, я надел сейчас на себя «умный» колпак, чтобы он помог мне думать.
– Ты что, ничего не знаешь? – удивилась Бетони. В ее голосе послышалось возмущение. – Ты что, не знаешь, что будет за Уилтширом?
– Дорсет! – радостно вспомнил Джесс. – Вот куда ты прибудешь! Цветочек мой, тебе следует быть осторожнее, ведь если ты будешь шагать с такой скоростью, то можешь оказаться прямо в море.
– В море? Но мы еще даже не добрались до Лондона!
– Да-а-а, ты права. Мы, действительно, еще не добрались до Лондона.
– Ну и где он? – спросила дочь, нахмурившись.
– Я не знаю. Где-то там. Тебе нужно спросить об этом твою мать.
– Море очень большое? – продолжала расспросы Бетони.
– Да, – сказал Джесс. – Большое, все говорят, что оно огромное.
– Оно больше, чем пруд Слингз?
– Конечно, пруд по сравнению с морем – просто лужа!
– Ты когда-нибудь плавал на корабле?
– Нет, и не хочу, – ответил ей Джесс.
– Но ты видел море?
– Видел ли я море? Ну, как тебе сказать.
– Ты его видел или нет?
– Нет, – сказал отец. – Но мне кажется, что твоя мать видела море. Ты должна спросить ее об этом. Она тебе все расскажет.
Но Бетони редко разговаривала с матерью. Она предпочитала беседовать с отцом, даже если его ответы не удовлетворяли ее.
Когда и остальные дети пошли в школу, он все реже и реже стал встречать их. У них была своя компания, и они в нем уже не нуждались. Поэтому Джесс ходил только в редких случаях, когда им овладевало неотступное желание увидеть поскорее своих ребят.
Дженни была на год моложе Бетони и долгое время оставалась ее тенью. У нее не было ни своих мыслей, ни желаний. Она была отражением Бетони, как луна является отражением света солнца. Но позже, когда Бетони проявила себя настоящим диктатором, Дженни отошла от нее и примкнула к Уильяму. Джесс видел, что происходит, и боялся, что Бетони будет страдать, ведь она реагировала так остро, все принимала так близко к сердцу. Совсем не похожа на обычных детей. Но Джессу не следовало беспокоиться, потому что младшие, хотя они и были все вместе и организовали свою группу из четырех человек, все равно считали Бетони своим предводителем. Они были похожи на маленькие стебельки, которые склонялись перед главным и большим стеблем, стоявшим посредине них.
Они собрались в группу, потому что их союз давал им силу, и еще потому, что они были одной крови, а Бетони сильно отличалась от них. Но она все равно могла их направлять в нужном ей направлении, защищать их, помогать осваивать школьную премудрость и даже иногда командовать ими во время игр. Только когда она слишком уж увлекалась ролью командира, тогда они покидали ее. Просто покидали и все, ожидая, когда она остынет и успокоится. Они почти никогда не были к ней несправедливы и не злились на нее.
Как-то зимой, в субботу, когда стояла противная мокрая погода, Джесс работал в мастерской и делал гроб. Он отвлекся от работы и увидел, что за ним напряженно, с бледным лицом наблюдает Бетони.
– Я не хочу, чтобы ты делал гробы.
– Кому-то нужно заниматься и этим, – ответил ей отец.
– Не ты! Только не ты! Обещай, что никогда больше не станешь делать гробы.
– Я не могу обещать тебе этого, – сказал он ей с улыбкой.
– Ты должен мне это обещать! – потребовала Бетони. Она повторяла это с таким нажимом, что у нее стал грубым голос.
– Ты мне должен обещать это! Ты должен!
– Нет, я не могу, – еще раз повторил Джесс. – Цветочек мой, ты не должна так со мной разговаривать.
Бетони развернулась и выбежала из мастерской, но через некоторое время вернулась туда со своими братьями и сестрой, как раз тогда, когда Джесс прибирал в мастерской. Она подвела всех к готовому гробу, который стоял у стены.
– Все посмотрите сюда! – приказала она. – Это для бедной мисс Шарпи. Она умерла в своем домике в
