Госпожа Вилькс открыла дверь, и Мэри услышала, как она сказала ему, что Долли уже здесь.
— О, это чудесно! — поделилась госпожа Вилькс своим восторгом. — Они плачут и смеются одновременно.
Босвелл выглядел раздраженным, когда зашел в комнату. Сегодня утром он просил Кастела позволить ему устроить встречу Мэри и Долли. Час назад он поехал на Бедфорд-сквер, чтобы встретиться с Долли, и узнал, что Кастел уже побывал там и повез молодую женщину сюда. Но когда Босвелл увидел радость Мэри, к нему снова вернулось его обычное хорошее расположение духа, и он извинился перед Кастелом за то, что сомневался в нем. Потом Босвелл изо всех сил попытался очаровать Долли, засыпая ее комплиментами. Он объяснил, что если он и пытался воспрепятствовать их встрече, то делал это лишь с целью защитить Мэри.
Госпожа Вилькс открыла бутылку портвейна, чтобы отпраздновать, а затем сказала, что, может быть, будет разумнее, если мужчины оставят сестер наедине и дадут им возможность поговорить.
— Но я обещал госпоже Морган, что доставлю Долли домой, — сказал быстро Кастел, и по обожающему взгляду, который он бросил на Долли, всем стало ясно, что он влюблен в нее.
— Боюсь, я не могу остаться надолго, — произнесла Долли, поворачиваясь к Мэри. — Госпожа Морган ожидает меня домой к половине десятого. Но я проведу с тобой свой выходной в среду.
— Хорошо, Долли. Но прежде чем уходить, может быть, вы расскажете Мэри о дядином наследстве? — предложил Босвелл. — Возможно, это дерзкий вопрос с моей стороны, но я думаю, Мэри хотела бы выяснить это.
— Это истинная правда, — сказала Долли, сжимая руку Мэри, будто боясь, что если она ее выпустит, то младшая сестра снова исчезнет. — Дядя Питер действительно оставил все свои деньги отцу. Это значительная сумма. Отец попросил Неда написать мне. Он все объяснил и очень просит меня вернуться домой, потому что мне уже нет необходимости работать.
— Так почему же вы не поедете, Долли? — спросил Босвелл. Он не мог заставить себя спросить прямо, какова сумма наследства, в особенности перед Кастелом.
Долли вспыхнула.
— Мне нравится Лондон, — сказала она. — И мое место. Я очень счастлива у Морганов. И я не хочу остаться старой девой в Фоуэе.
— Сомневаюсь, что вы долго будете сидеть в девках, — произнес галантно Босвелл.
— Мэри меня поймет, — сказала Долли, взглянув на сестру и ища у нее поддержки.
— Правда, Мэри? — спросил Босвелл.
— Да, я понимаю, — ответила Мэри, грустно улыбнувшись сестре. — Все эти годы разлуки я представляла, что ты замужем и у тебя куча детей. Но по какой бы причине ты ни уехала, ты сделала хороший выбор. Вернуться сейчас — это все равно что похоронить себя заживо.
— Да, это так, — серьезно согласилась Долли. — Я не могу изменить свою жизнь только потому, что у отца есть деньги. Мы могли бы жить в большем доме, иметь лучшую одежду и еду. Но с кем я стану жить? Мои старые друзья бедны, они будут избегать меня. А богатые будут воротить от меня нос.
Мэри сочувственно кивнула. Она подумала, что это вполне вероятно. Но вставал еще вопрос об охотниках за приданым. Долли мечтала о мужчине, который любил бы ее, а не ее деньги. Мэри догадалась, что будет достаточно сложно судить об истинных чувствах мужчины, пока не пройдет значительное время после свадьбы.
— Вы решили не возвращаться вовсе? — спросил Босвелл. Ему было интересно, появился ли уже в жизни Долли какой-нибудь мужчина. Кастел явно имел на нее виды, но Босвелл не думал, что это взаимная симпатия.
— Может быть, через пару лет, — сказала Долли, потом посмотрела на Мэри и улыбнулась. — Но я думаю, что Мэри должна туда поехать. Хотя бы для того, чтобы увидеть родителей. Они будут просто счастливы, когда узнают, что она жива и здорова.
Мэри спросила у сестры, почему она так уверена, что родители не знают о ее судьбе.
— Они, безусловно, ни о чем не знали в прошлом году, когда я получила весточку от отца. Видишь ли, он упомянул о тебе. Он надеется, что ты не можешь вернуться из Плимута, потому что тебя не отпускают муж и дети.
Мэри на мгновение задумалась о словах сестры. Ей показалась забавной уверенность ее родителей в том, что она находится в Плимуте лишь в каких-то сорока милях от них, когда на самом деле Мэри побывала на другом конце света. Если она поедет домой, как же она объяснит все, что она сделала? Ей и так достаточно тяжело было справляться со своими воспоминаниями, переменами и огромными расстояниями, которые она преодолела за свою жизнь. Мэри думала, что ее мать, которая никогда не уезжала дальше чем на двадцать миль от Фоуэя, не сможет все это понять.
— А отец мог узнать обо мне после того, как он послал тебе это письмо? — спросила Мэри.
— Возможно, — ответила Долли, нахмурившись. — Господин Кастел сказал мне, что о тебе много писали в газетах. Но если я не слышала об этом, будучи здесь, в Лондоне, то как могли услышать они, находясь так далеко?
Мэри вздохнула.
— Возможно, будет лучше, если они никогда не узнают обо мне, Долли. Это было бы слишком большим потрясением для них.
— Лучше им испытать потрясение, чем жить с мыслью о том, что младшая дочь покинула их или умерла, — настаивала Долли.
Позже Босвелл ушел с Кастелом и Долли. Прощаясь, сестры договорились, что Долли придет снова, когда у нее будет выходной. Когда они ушли, Мэри отправилась к себе в комнату, потому что ей очень захотелось побыть одной.
Она сидела у открытого окна и смотрела в темноту. Стук колес экипажей, болтовня, смех, детский плач и бренчание пианино откуда-то издалека доносил до нее спокойный теплый ветер. Так было каждый вечер с тех пор, как Мэри поселилась у госпожи Вилькс. Ее окружали звуки семейной жизни, и до сегодняшнего дня она чувствовала себя ужасно одинокой каждый раз, когда слышала эти звуки, потому что судьба разлучила ее с семьей.
Иногда Мэри даже думала о свободе с цинизмом. Она размышляла о том, что, хотя может свободно гулять по городу, ее душа скована чувством вины, стыда и горя. Еще Мэри осознавала, что во всем зависит от Босвелла и в какой-то мере он стал ее тюремщиком. Конечно, Босвелл был добр к ней, но он всегда решал сам, куда она должна поехать и с кем она может встретиться, и обеспечивал ее. До этого момента Мэри не знала, как избавиться от этой зависимости и начать жить самостоятельно.
И вот она получила такую возможность.
— А хватит ли у тебя смелости, чтобы вернуться домой? — пробормотала она себе. Одно дело рассказать обо всем Долли: сестра еще молода и у нее нет укоренившихся предрассудков. Отец тоже, возможно, проявит понимание, ведь он побывал во многих странах и встречал людей разного социального происхождения.
Но совсем по-другому обстояло дело с ее матерью. Она жила в своем крошечном мирке, границами которого являлись церковь и соседи. Сможет ли мать достаточно непредубежденно выслушать дочь и согласится ли, что Мэри понесла гораздо более суровое наказание за свое преступление, чем это было предусмотрено законом? Сможет ли она простить и дать решительный отпор соседским сплетням?
Мэри сомневалась в этом. Грейс Броуд никогда не была терпимым человеком. В детстве Мэри считали странной, потому что она любила болтаться среди рыбаков, плавать в море, лазить по деревьям и бродить вдалеке от дома. Отец смеялся и говорил, что она должна была родиться мальчиком, но на лице матери при этом появлялось мрачное и неодобрительное выражение.
Но теперь Мэри понимала отчего. Когда она сама стала матерью, прояснилось многое из того, что раньше казалось таким странным. Обязанности матери заключаются в том, чтобы воспитывать и защищать, а похвала или порицание нужны лишь для того, чтобы направить ребенка и уберечь его. Мэри теперь уже не сомневалась, что мать боялась своенравности своей дочери. Может быть, она всегда опасалась, что это навлечет на Мэри серьезные неприятности. И мать, конечно, оказалась права.
К тому же Мэри сомневалась, что сплетницы в Фоуэе будут рассматривать ее дерзкий побег как
