«Вы знаете, когда-то она висела в кабинете герцога Орлеанского». Подобные фразы оказывают просто магическое действие на клиентов. Да о чем же он раньше-то думал? Нужно спросить у Делорме, откуда у него появилась эта картина. Во-первых, из соображений корректности он в любом случае должен поставить галерейщика в известность о намерении Мюллера продать картину. А из соображений профессиональной гордости Аргайлу было приятно сообщить ему, что, порывшись в библиотеке, он раскопал информацию, которая позволит ему перепродать полотно вдвое дороже, чем это удалось Делорме.
К разочарованию Аргайла, на его звонок никто не ответил. Когда-нибудь, когда европейское сообщество придет к консенсусу относительно длины стебля лука-порея, приведет к единому стандарту форму яиц и запретит все продукты, от которых можно получить удовольствие, возможно, тогда оно обратит наконец свое внимание на телефонные звонки и тоже приведет их к единому стандарту. Пока же в каждой стране существует своя система. Например, во Франции длинный гудок означает, что вы прозвонились, в Греции — «занято», в Англии это значит, что набранного номера не существует. Два коротких гудка в Англии означают, что вы прозвонились, в Германии — «занято»; во Франции, как выяснил Аргайл после долгой напряженной беседы с телефонисткой, это означало, что идиот Делорме забыл оплатить квитанцию и компания отключила ему телефон.
— Что это значит? — добивался Аргайл у телефонистки. — Как вы могли его отключить?
Откуда они только берутся, эти телефонистки? Во всем мире они одинаковы. Эти универсальные существа умудряются построить в высшей степени вежливую фразу, вложив в нее глубочайшее презрение. Всякий разговор с ними человек заканчивает униженным, оскорбленным и разъяренным.
— Просто взяли и отключили, — отрезала телефонистка. «Это всем известно, — прозвучало в ее голосе. — Сами виноваты, что заводите друзей, которые не в состоянии оплатить счет». Более того, он уловил в ее голосе убежденность, что и ему самому в ближайшем будущем грозит отключение, раз он такой настырный.
— А вы не можете сказать, давно его отключили?
— Нет.
— А вы не знаете, может быть, на эту фамилию зарегистрирован еще один номер?
— Нет.
— Может, он переехал?
— Боюсь, что нет.
Озадаченный и злой, Джонатан повесил трубку. Господи, придется писать письмо. Он уже несколько лет не писал писем. Даже забыл, как это делается. Не говоря уж о том, что пишет он по-французски еще хуже, чем говорит.
Аргайл полистал записную книжку в надежде, что всплывет какой-нибудь давний знакомый из Парижа, которого можно будет попросить об услуге. Никого. Черт.
Зазвонил телефон.
— Да, — рассеянно бросил он в трубку.
— Я разговариваю с мистером Джонатаном Аргайлом? — спросил голос на ломаном итальянском.
— Да.
— И у вас находится картина «Казнь Сократа»? — продолжил голос уже на ломаном английском.
— Да, — в третий раз повторил удивленный Аргайл. — В некотором роде это так.
— Что значит «в некотором роде»?
Голос был тихий, сдержанный, почти мягкий, но Джонатану он почему-то сильно не понравился. Было что-то странное в самой постановке вопросов. Кроме того, этот голос кого-то ему напоминал.
— Это значит, что я сдал картину на оценку в торговый дом. С кем я говорю?
Его попытка взять инициативу в свои руки прошла незамеченной. Человек на другом конце провода — что же это за акцент? — проигнорировал его вопрос.
— Вы в курсе, что картина — краденая?
Только этого не хватало.
— Я спрашиваю: с кем я разговариваю?
— С сотрудником французской полиции. Из отдела по борьбе с кражами произведений искусства, если быть точным. Меня откомандировали в Рим, чтобы вернуть работу владельцу. И я намерен выполнить задание.
— Ноя…
— Вы ничего не знали. Я правильно вас понял?
— Э-э…
— Возможно. Вы в этом деле лицо постороннее, и я получил инструкции не привлекать вас к ответственности.
— О, хорошо, если так.
— Но картина нужна мне немедленно.
— Я не могу отдать вам ее прямо сейчас.
В трубке наступило молчание. Очевидно, звонивший не ожидал такого поворота.
— И почему, позвольте спросить?
— Я же говорю: я сдал ее в торговый дом. Они откроются только завтра утром. До утра я никак не смогу ее забрать.
— Назовите мне имя человека, который принял ее у вас.
— Не вижу оснований для этого, — с неожиданной твердостью заявил Аргайл. — Я вас не знаю. Может быть, вы и не из полиции.
— Я буду счастлив разубедить вас. Если хотите, могу навестить вас сегодня вечером, и тогда вы сможете удовлетворить свое любопытство.
— Когда?
— В пять часов вас устроит?
— Хорошо. Тогда до встречи.
Джонатан положил трубку на рычаг и долго стоял, обдумывая разговор. «Проклятие. Просто напасть какая-то. Все против меня». Конечно, он не рассчитывал сорвать большой куш, продав эту картину, но все же надеялся заработать хоть какие-то деньги. «Хорошо, что я успел обналичить чек Мюллера», — подумал Аргайл.
Но чем больше он размышлял, тем более странным казался ему звонок. Почему Флавия не предупредила его, что им заинтересовался ее коллега из Франции? Уж она-то должна была знать. Незнакомец свалился ему как снег на голову.
«Да… Выходит, я переправил через границу краденый товар. Неприятная история. А если я лично передам картину в руки французскому полицейскому, не послужит ли это потом уликой против меня? Мало ли что он там обещал. Может, лучше сначала с кем-нибудь посоветоваться?»
Он взглянул на часы. Флавия уже пообедала и должна быть в офисе. Он редко беспокоил ее на работе, но сегодня у него имелась веская причина, чтобы нарушить это правило.
— О, как я рада, что ты пришел, — сказала она, когда двадцать минут спустя он вошел в ее кабинет. — Значит, тебе передали мою просьбу?
— Какую просьбу?
— Я просила соседку передать тебе, чтобы ты связался со мной.
— Мне никто ничего не передавал. Послушай, случилось нечто ужасное.
— Точно, ужасное. Это ты правильно сказал. Бедняга.
Джонатан умолк, с недоумением глядя на подругу.
— По-моему, мы говорим о разных вещах.
— Разве? А ты зачем пришел?
— Я пришел рассказать о картине. Она — краденая. Мне только что звонил твой коллега из Франции. Он требует вернуть ее. Я решил посоветоваться с тобой.
Флавия даже вскочила от волнения. Новость настолько удивила ее, что она почувствовала необходимость встать и пройтись по комнате.
— Когда он звонил тебе? — спросила она. Аргайл ответил и пересказал разговор.
— Он назвался?
