Учение о бытии

бесконечного. Но это единство не рефлектированное. Оно служит только к тому, чтобы вызывать в конечном бесконечное и в бесконечном конечное, оно есть, так сказать, двигатель бесконечного прогресса. Этот прогресс есть внешнее сказанного единства, на котором (внешнем) останавливается представление при постоянном повторении одной и той же смены, при ненаполненном беспокойстве дальнейшего движения за границу до бесконечности, которое (движение) находит в этом бесконечном новую границу, но так же мало может остановиться на ней, как и на бесконечном. Это бесконечное имеет постоянное определение потустороннего, которое не может быть достигнуто, потому что оно должно не быть достигнуто, так как определенность потусторонности, сущего отрицания, не может быть откинута. По этой своей определенности оно противоположно конечному, как посюстороннему, которое также не может возвыситься до бесконечного, так как оно (конечное) имеет определение другого, т. е. постоянно повторяющегося, постоянно производящего себя вновь в своем потустороннем, притом отличном от него существовании.

с. Утвердительная бесконечность

В вышеуказанном переходящем туда и сюда взаимном определении конечного и бесконечного истина их в себе уже дана, и требуется лишь признание того, что дано. Это колебание туда и сюда образует собою внешнюю реализацию понятия; в нем — но только внешним образом, одно вне другого, — положено то, что содержится в понятии; требуется лишь сравнение этих различных моментов, в котором выражается единство, создающее самое понятие. Однако единство бесконечного и конечного есть, как уже нередко было замечено, и как здесь следует особенно припомнить, лишь неудачное выражение для истинного единства; и удаление сказанного неудачного определения должно иметь место в этом предлежащем нам раскрытии понятия.

По ближайшему лишь непосредственному определению бесконечное есть только выход за конечное; оно есть по своему определению лишь отрицание конечного; таким образом и конечное есть лишь то, что должно быть превзойдено, отрицание своего бытия в себе, которое (бытие) есть бесконечное. В каждом заключается тем самым определенность другого, причем по смыслу бесконечного прогресса они оба взаимно исключаются и сле_{78}дуют одно за другим лишь попеременно; ни одно не может быть положено и понято без другого, бесконечное — без конечного и конечное — без бесконечного. Когда говорится, чтo такое бесконечное, именно что оно есть отрицание конечного, то высказывается вместе с тем и конечное, без последнего нельзя обойтись при определении бесконечного. Требуется только знать, чтo говоришь, чтобы найти определение конечного в бесконечном. С другой стороны, относительно конечного немедленно допускается, что оно есть уничтожающееся, но именно эта его уничтожаемость и есть бесконечность, от которой оно также не отделимо. Правда, при таком понимании они по-видимому берутся лишь в их отношении к их другому. Если же взять их безотносительно, так, чтобы они были соединены лишь союзом и, то они окажутся противостоящими одно другому самостоятельными, каждое само в нем. Посмотрим же, что они в этом случае представят собою. Бесконечное, так поставленное, есть одно из двух; но, как только одно из двух, оно само конечно, оно не есть целое, но лишь одна из его сторон; оно есть таким образом конечное бесконечное. Таким образом получаются два конечных. Именно в том, что бесконечное отделяется от конечного и тем самым поставляется, как одностороннее, и заключается его конечность, т. е. его единство с конечным. С своей стороны, конечное, поставленное, как удаленное от бесконечного, есть то отношение к себе, в котором удалена его относительность, зависимость, преходимость; оно есть те же самые самостоятельность и самоутверждение, какими должно быть бесконечное.

Оба способа рассмотрения, которые по-видимому исходили от различных определений, поскольку первый полагал лишь взаимное отношение бесконечного к конечному, каждого к своему другому, а второй — полную их раздельность, приводят к одному и тому же результату; бесконечное и конечное, по своему взаимному отношению, которое хотя внешне, но существенно для них, без которого ни одно из них не есть то, что оно есть, также содержат каждое свое другое в своем собственном определении, равно как каждое взятое для себя, рассматриваемое в нем самом, заключает в себе свое другое, как свой собственный момент.

Здесь мы получаем — приобревшее такую дурную славу — единство конечного и бесконечного, — единство, которое само есть бесконечное, заключающее в себе само себя и конечность, следовательно, бесконечное в ином смысле, чем в том, по коему конечное отделено от него и поставлено по другую сторону от него. Но поскольку они должны быть также различены, каждое из них, как указано ранее, есть само единство их обоих; так получаются два таких единства. Общее им, единство обоих определений, как единство, полагает их прежде всего, как отрицаемые, так как каждое должно быть тем, что оно есть в своей отличительности; в своем единстве они теряют поэтому свою качественную природу; — это важное соображение против того представления, которое не хочет отрешиться от того, чтобы в единстве бесконечного и конечного сохранять качество, присущее им, взятым _{79}одно вне другого, и потому видит в их единстве только противоречие, а не разрешение его через отрицание их качественной определенности; и таким образом простое, общее единство бесконечного и конечного прежде всего искажается.

Но далее, поскольку они должны быть взяты также, как различные, то единство бесконечного, составляющее само каждый из этих моментов, в каждом из них определяется различным образом. То, что по своему определению есть бесконечное, имеет отличную от себя конечность в нем, так как первое в этом единстве есть в себе, и это последнее есть определенность, граница его; но это граница, которая есть просто его другое, противоположное относительно его; его определенность, будучи бытием в себе, как таковым, искажается прибавкою этого рода качества; таким образом оно есть пораженное конечностью бесконечное. Равным образом, поскольку конечное, как таковое, есть лишь небытие в себе, но согласно сказанному единству также имеет в нем свою противоположность, то оно повышается в своем достоинстве и притом, так сказать, до бесконечности; оно становится пораженным бесконечностью конечным.

Как ранее простое, так и это удвоенное единство бесконечного и конечного искажается рассудком. Это происходит здесь также потому, что в каждом из обоих единств бесконечное берется, не как отрицаемое, а напротив, как бытие в себе, в котором, следовательно, не положены определенность и предел; тем самым бытие в себе понижается и искажается. Наоборот, конечное также удерживается, как не отрицаемое, хотя уничтоженное (nichtig) в себе, так что оно в своем соединении с бесконечным повышается до того, что оно не есть, и тем самым становится бесконечным в противоположность своему не исчезающему, а напротив, остающемуся постоянным определению.

Искажение, которое допускается рассудком относительно конечного и бесконечного, и которое состоит в том, чтобы сохранять их взаимоотношение, как качественное различие, удерживать их в их определении, как разделенные и притом абсолютно разделенные, возникает от забвения того, что такое есть понятие этих моментов для него самого. Согласно этому понятию единство конечного и бесконечного не есть их внешнее сопоставление, ниже несоответственное, противоположное их определению соединение, в котором связаны разделенные и противоположные, самостоятельные одно относительно другого и, стало быть, несогласующиеся сущие, но каждое есть само в нем это единство, и каждое есть лишь снятие себя самого, причем ни одно не имеет перед другим преимущества бытия в себе и утвердительного существования. Как было показано ранее, конечность есть лишь выход за