непревзойденный игрок. Нужно чуть-чуть постараться, и вторая партия за день завершится безоговорочной победой.
И он постарался.
13
– Тебя отвезти домой? – спросил Корж, захлопнув за собой железную калитку.
Маргарита молча кивнула. Она была слишком подавлена, чтобы что-то говорить.
Трехэтажная громада УЮТа за забором ловила окнами уходящее вечернее солнце. Улица заметно поредела. Теперь, кроме запаркованного синего фургона на другой стороне дороги и Сашкиной «Ауди», здесь больше не было ни одной машины. На автобусной остановке молодой человек целовался с девушкой. Он упорно лез руками ей под блузку, а та мягко останавливала его порыв, стыдливо загораживаясь локтями.
– Смотри, – усмехнулся Корж. – Чувак с голодного края приехал.
По улице, подняв облако пыли, промчался мотоцикл с коляской, доверху набитой арбузами. Сашка проводил его взглядом и поморщился:
– Если не возражаешь, заскочим на рынок. – Он достал из кармана ключ с черным брелоком и направил на «Ауди». Машина послушно моргнула фарами. – Мне нужно по делу. Это займет совсем немного времени.
Маргарита опять кивнула.
От старой мельницы до центрального рынка было четверть часа езды. К нему вела прямая, как палка, улица Декабристов, на которую Корж вырулил, миновав ряд деревянных частных домиков с резными наличниками и почерневшими от времени ставнями.
– Ты чего такая смурная? – Он повернулся к Маргарите. – Из-за баб танкованских расстроилась? Так ведь и без Ларочки известно, что твой дружок гнилой, как прошлогодний помидор.
– Смотри за дорогой, – мрачно посоветовала та.
– Знаешь, что было бы правильно и по совести? – не унимался Корж. – Знаешь, что было бы в высшей степени справедливо? Кастрировать этого дон жуана хренова. Оттяпать ему кочерыжку и скормить псам!
При слове «псам» Маргарита вздрогнула и внимательно посмотрела на Сашку. Того распирало от ярости:
– Интересно, во что бы превратилась его жалкая жизнь без яиц? Какую, хотелось бы знать, миллионершу он тогда бы искал? Какие бы карьерные планы строил? Ходил бы, мразь, толстый, потный и тоненьким голоском взывал к состраданию! Вот ты бы, Марго, приняла его без яиц? Говори честно: приняла бы?
– Саша, за что ты так ненавидишь Максима? – тихо спросила она. – Неужели до сих пор не можешь простить ему события пятилетней давности? Где же твоя сила? Где мужское великодушие? Ведь, по логике, ты должен бы ненавидеть меня.
– Тебя? – Корж со злостью погудел зазевавшемуся велосипедисту. – Ты просто глупая девочка. А он – изощренный, хладнокровный подонок!
– Что ты намерен делать? – Маргарита прищурилась. – Мстить? Как ты теперь используешь информацию, полученную от простодушных стариков?
– Как использую? – Сашка оскалился. – По-моему, даже тебе очевидно, что между нашим дон жуаном и убитым Свирским существовала прямая связь.
– И что она доказывает?
– Я просто уверен, – Корж стукнул кулаком по рулю, – что этот господин со странным именем, узнав, что Танкован – приемный сын своих родителей, отправился в Москву с единственной целью: повидаться с ним!
– Зачем?
Сашка пожал плечами.
– Не знаю. Ясно одно: для Свирского факт усыновления – необычайно важная информация. Иначе он не валял бы Ваньку и не плел небылицы про центр социальной истории. Следующий логичный шаг для него – беседа с самим Танкованом. Уверен, что они встретились в Москве. О чем говорили, что не поделили – предстоит выяснить столичным следакам. А я им помогу.
– Ты всерьез считаешь, что Максим… убил? – Маргарита побледнела. – Я поняла: даже если ты, как и я, в это не веришь, ты все равно постараешься упечь его в тюрьму! Это и будет твоей местью, верно?
– Я – за справедливость, – серьезно ответил Корж. – Как говорил капитан Жеглов, вор должен сидеть в тюрьме! Если человек – подонок, он должен быть наказан!
Живешь не по законам, не по правилам – плати! И людей не волнует, кто взыщет с тебя долг – суд, бандиты или милиция. Я так считаю. Если есть справедливость, значит, должны быть и те, кто ее вершит.
– Справедливость? – мрачно переспросила Маргарита. – Что мы знаем о справедливости? У каждого человека она – своя. И кто прав в итоге? Чья справедливость самая справедливая? Того, кто ходит с пистолетом и в погонах?
– Не понимаю тебя, – нахмурился Корж. – Как может быть много справедливостей? Она – одна и звучит так: набанковал – заплати!
– Это для тебя она так звучит. А для другого – иначе. – Маргарита грустно покачала головой. – Даже у грибочка и то своя справедливость.
– У какого еще грибочка? – Сашка раздраженно крутанул руль. – Вечно у тебя все с подковыркой да с умничаньем! А на деле все просто, как три копейки. Если кто-то всю жизнь дурачит женщин, то должен быть готов к тому, что его в один прекрасный день кастрируют. Если кто-то – бездельник и лузер, то будет до конца дней просить милостыню и получать по морде, как твой Антиох.
– Твоя справедливость какая-то мстительно-мелочная, не находишь? – Маргарита подняла брови. – Ты зачем пошел работать в милицию? Чтобы отыгрываться на обидчиках? Ты всерьез считаешь себя орудием возмездия? – Она фыркнула.
– Ничего смешного. – Сашка вырулил на рыночную площадь: охранник, увидев его «Ауди», поспешно распахнул ворота. – Да, если хочешь знать, так и есть! Я – орудие возмездия! Это по большому счету. По закону, так сказать. И моя справедливость понятна всем простым людям: милиционерам, врачам, воспитателям детских домов, даже вот этим торгашам-лотошникам, – он ткнул пальцем в окно. – Сейчас ты в этом убедишься.
Рынок был полон народу. Рабочий день закончился, и разночинный люд спешил закупиться снедью по дороге домой. Бесконечные ряды палаток и лотков гудели озабоченным многоголосием. Мускулистые, натруженные битюги, привязанные к перилам амбарных лестниц, подремывали, лениво отгоняя хвостами слепней. Шустрые азиаты в грязных спортивных костюмах бегали взад-вперед, толкая перед собой груженые тележки и покрикивая на зазевавшихся покупателей:
– Даррогу давай! Сторронку-сторронку! Зашибу!
В вечернем воздухе пахло шаурмой, дынями, гнилым картофелем и лошадиным пометом.
Корж вразвалочку прошелся вдоль овощного ряда, остановился у одного из прилавков, поднял с земли два упавших помидора и аккуратно пристроил их в торговую пирамидку на столе.
– И-шпасибо, гошподин нашальник. – Продавец расплылся в беззубой улыбке. – И-шдоровья, шастья вам и вашему родные…
– Где директор рынка? – поинтересовался тот. – Я говорю: Аман где?
– И-шдесь Аман! – Торговец замахал руками. – У ше-бя в офише…
Корж кивнул Маргарите, мол, не отставай, и свернул за торговые ряды на мощенную бордюрным камнем дорожку, ведущую к аккуратному домику из бруса с металлической крышей и резным крыльцом, – офису директора рынка.
Грузный, мешковатый охранник с землистым квадратным лицом вскочил со скамейки и подобострастно пожал оперуполномоченному руку. Тот обернулся к Маргарите:
– Подожди меня здесь. Я недолго. – И лихо взбежал по ступенькам.
Ленивое солнце, как остывший дирижабль, сползало к горизонту. Длинные, остроконечные тени от торговых навесов расчертили землю, словно листок школьной тетрадки по геометрии. Вечерний ветерок
