Для посвященных живой, спрятанный в образы смысл.В чем же тайна? А в том, что однажды Великая Матерь Милостиво снизошла ласку героя познать,Критского юношу Иасиона, царя-землепашца, Скрытым дарам приобщив плоти бессмертной своей.Счастье в Крит пришло! Богини брачное ложе Заколосилось, взошел тучный на нивах посев.Весь же прочий мир изнемог. Забыла Деметра В жарких утехах любви свой благодетельный труд…Внемлет сказке, дивясь, посвященный, украдкой подруге Знак подает — а тебе внятен, любимая, знак?Этот раскидистый мирт освятил нам укромное место, Миру не будет вреда, если мы жар утолим.XIIIБыл и остался плутом Амур. Доверься — обманет! Шепчет притворщик: «Поверь ну хоть на этот-то раз!Мне ли с тобой плутовать? Моему ты отдал служенью Всю свою жизнь, все стихи. Я — благодарный должник.Видишь, и в Рим за тобой поспешил. А зачем? Захотелось Здесь, на чужой стороне, радость тебе подарить.Жалобы слышу, что нет у римлян к приезжим радушья, Если ж Амур прислал, гостю и ласка и честь,С благоговеньем ты смотришь развалины старых строений, С чувством проходишь по всем достопочтенным местам.Выше всего ты чтишь обломки статуй — наследье Скульптора, в чьей мастерской гащевал я, и не раз.Образы эти — творенья мои. Прости, не пустою Тешусь я похвальбой, сам же ты видишь, я прав.Ты мне ленивей служишь — и где ж они, прелесть рисунка, Краски живые твои, воображения блеск?Снова, друг, потянуло ваять? Что же, греческой школы Двери настежь — запор не наложили года.Вечно юный наставник, лишь юных люблю я: претит мне Трезвый старческий ум. Смело! Вникай и поймешь:Древность была молода, когда те счастливые жили! Счастлив будь, и в тебе древний продолжится век.Нужен предмет любви? Я дам. Но высшему стилю Только сама любовь может тебя научить».Так он внушал, софист, а я и не спорил. Властитель Мне повелел, и увы! — я подчиняться привык;Он же предательски слово сдержал: дал предмет, но для песен Времени не дал. Никак мысли собрать не могу!Речь влюбленные взглядом ведут, поцелуем, пожатьем Рук, особым словцом — и полусловом порой!Сорванный вскользь поцелуй, да шепот и лепет любовный — Гимн такой отзвучит и без отсчета слогов.Музам ты верной была подругой, Аврора. Ужели Сбил и Аврору с пути этот беспутный Амур?Вот предстаешь ты его наперсницей мне: разбудила И к алтарю зовешь праздник ему отслужить.Чувствую кудри ее на груди. Я шею обвил ей. Спит, и мне на плечо давит ее голова.Радостное пробужденье! Часы покоя, примите Плод ночных услад, нас убаюкавших в сон.Вот потянулась она во сне, разметалась на ложе, Но, отстранясь, не спешит пальцы мои отпустить.Нас и душевная вяжет любовь, и взаимная тяга, А переменчивы там, где только плотская страсть.Руку пожала. Сейчас распахнет небесные очи. Нет. Закрыты. Дает образ спокойно творить.Не открывай, не смущай, не пьяни! Созерцания сладость, Радости чистый родник, повремени отнимать!Прелесть форм, изгибов изящество! Будь Ариадна Так хороша во сне, разве сбежал бы Тезей?Выпить еще один поцелуй, заглянуть на прощанье В очи… Проснулась! Тезей, ты навсегда полонен.XIV«Мальчик! Свет зажигай!» — «Да светло! Чего понапрасну Масло-то переводить? Ставни закрыли к чему?Не за горою, поди, за крышами солнце укрылось — Добрых полчасика нам звона ко всенощной ждать».«Ох, несчастный! Ступай и не спорь! Я жду дорогую. Вестница ночи меж тем, лампа, утешит меня!»XVНет, за Цезарем я не пошел бы к далеким британцам, Флор в попину скорей мог бы меня затащить.Мне куда ненавистней печального севера тучи, Чем хлопотливый народ южных пронырливых блох.С этого дня я чту вас вдвойне, кабаки да харчевни, Иль остерии, как вас Рим деликатно зовет.Вы мне явили сегодня любимую с дядей, с тем самым, С кем, чтобы мною владеть, вечно плутует она.Тут — наш стол, где устроились теплой компанией немцы, Девочка ж насупротив с маменькой села своей.Все подвигает скамью, — и как же ловко! — чтоб видел Я в полупрофиль лицо, спину ж во всю ширину!Громче ведет разговор, чем в обычае римлянок; станет
