проклинает преступников и нарушителей закона. Вы сказали, тот парень молод, лет двадцати? Без бороды, темные волосы с рыжиной, не так ли?
— Именно так. Выкладывай, что ты о нем знаешь! — потребовал Дрого.
— Быть может, это и не тот человек, но есть тут один парень, который вполне подходит под ваше описание. Насколько мне известно, он один такой из всех, кто недавно появился в наших краях. Надо бы проверить. Он явился сюда с неким пилигримом. Этот святой человек поселился в скиту, что всего в нескольких милях отсюда, в Итоне. Этот парень прислуживает отшельнику. Если он и впрямь ваш беглец, то, должно быть, он обманул доверие пилигрима, который из милосердия дал ему работу и кров над головой. Если это так, то будет только справедливо открыть глаза святому отшельнику на то, какого слугу он приютил. А если нет, то ничего страшного. Однако этот парень мне и впрямь кажется подозрительным. Он лишь однажды побывал в обители, принес послание от отшельника, причем вел себя столь дерзко, как, я полагаю, вести себя не пристало человеку, находящемуся на службе у святого отшельника.
Ричард боялся пошевелиться. Напрягшись, он вслушивался, стараясь не пропустить ни единого слова.
— Как добраться до этого скита? — резко оборвал Дрого монаха. В его голосе слышался охотничий азарт. — И еще, как тот парень назвался?
— Он назвался Гиацинтом. А отшельника зовут Кутред. В Рокстере и в Итоне любой укажет вам дорогу к его жилищу.
Тут брат Жером не преминул выступить в роли доброхота и подробно объяснил Дрого Босье дорогу к скиту. А тот воодушевился настолько, что едва ли обратил внимание на слабые шорохи в соседней нише, даже если и услышал их. Однако босые ноги Ричарда двигались почти бесшумно, он тихо выскользнул из ниши, свернул за угол и помчался прямо к конюшне, все еще держа в руках свои башмаки. Его задубелые пятки звонко простучали по булыжнику мощеного двора. Вырвавшись из тесной, темной ниши, в которой гулким эхом отдавались два голоса, — один самовлюбленный и один чисто волчий, — принадлежавших людям, замыслившим схватить и погубить Гиацинта, — молодого, красивого, и что ни говорите, друга! — Ричард больше не заботился о том, чтобы его не услышали. Ничего-то у них не выйдет! Надо лишь вовремя предупредить Гиацинта. Даром что брат Жером обстоятельно объяснил дорогу этому человеку, который столь жаждет изловить своего беглого виллана и наверняка уготовил ему ужасную участь, — если только изловит его! Этому охотнику придется еще поплутать на лесных тропах, покуда он доберется до скита отшельника. А уж Ричард знает там каждую тропку и поедет быстро, короткой дорогой, напрямик через лес, — ему бы только оседлать и потихоньку вывести из конюшни своего пони до того, как охотник пришлет в конюшню своего грума седлать его рослого коня. Не будет же он сам седлать коня, если у него есть слуга. Ричарда вовсе не пугала предстоящая поездка через сумеречный лес. Наоборот, его сердце радостно колотилось, ожидая приключений!
Удача, а быть может, и сами небеса благоволили мальчику, ибо в этот час монахи пошли ужинать, даже привратник забрал свою еду в привратницкую и на время оставил ворота без присмотра. Если бы он и услышал перестук копыт и вышел посмотреть, кто это там скачет, все одно он опоздал бы, ибо Ричард, вскочив в седло, уже пустил своего пони резвой рысью, направляясь через Форгейт к приюту святого Жиля. Мальчик забыл даже о голоде и, похоже, вовсе не страдал, оставшись без ужина. Впрочем, он ходил в любимчиках у брата Петра, монастырского повара, и вполне мог рассчитывать на то, что попозже ему удастся разжиться чем-нибудь на кухне. Ричард вовсе не задумывался о том, что будет, когда его отсутствие обнаружат при отходе ко сну, — а в этом можно было не сомневаться, даже если его отлучки не обнаружили во время ужина. Главное было отыскать Гиацинта и предупредить его, если он и впрямь тот самый беглый Бранд, чтобы он скрылся, да побыстрее, ибо на него идет охота и охотники буквально наступают ему на пятки. А там хоть трава не расти!
За Рокстером Ричард свернул в лес по широкой просеке, которую Эйлмунд сделал, чтобы удобнее было переходить от одной из его делянок к другой. Просека вела прямо к сторожке лесничего, но в то же время она кратчайшим путем выводила на тропу, идущую к скиту отшельника, где скорее всего и следовало искать слугу Кутреда. Лес тут был старый, в основном дубовый, без подлеска, и копыта пони были почти не слышны на толстом ковре палой листвы, что наслаивалась тут не одну осень. Под этими старыми деревьями Ричард сбавил шаг, пони шел мягко, не торопясь. Если бы не это обстоятельство, мальчик едва ли услышал бы голоса, звучавшие очень тихо, — один голос был явно мужской, другой — женский, хотя слов, предназначенных, видимо, лишь друг для друга, разобрать никак не удавалось. Наконец, Ричард увидел говоривших, — они стояли на краю просеки под большим дубом, близко-близко. Хотя они не касались друг друга, взгляды их были сплетены, и о чем бы ни шел у них разговор, говорили они, без сомнения, искренне и о чем-то очень важном. Оклик Ричарда, неожиданно вынырнувшего из темноты, заставил их вспорхнуть, словно двух вспугнутых птиц.
— Гиацинт! Гиацинт!
Ричард скорее упал со своего пони, нежели степенно спешился, и опрометью кинулся к дубу навстречу настороженно ожидавшему его юноше.
— Гиацинт! Тебе нужно скрыться! Уходи отсюда побыстрее! Если ты Бранд, то за тобой гонятся. Ты Бранд? У нас объявился человек, он говорит, что гонится за беглым вилланом по имени Бранд…
Гиацинт встрепенулся, взял мальчика за плечи и опустился на колени, внимательно глядя ему в глаза.
— Что за человек? Слуга? Или сам хозяин? Когда это было?
— После вечерни. Я подслушал разговор. Брат Жером сказал ему, что у нас недавно объявился юноша, который может оказаться тем, кого тот ищет. Брат Жером сказал ему, где тебя искать, и тот сразу отправился за тобой к отшельнику. Страшный такой, огромный, глотка луженая. Но я опередил его! Пока они говорили, я успел взять своего пони и сразу сюда. Тебе нельзя возвращаться к Кутреду. Нужно бежать отсюда и скрыться!
Гиацинт искренне, по-мальчишески, обнял Ричарда.
— Ты настоящий и верный друг! А за меня теперь не бойся. Я предупрежден, это главное. Как пить дать, это сам хозяин! Дрого Босье слишком высоко ценит меня и, охотясь за мной, не жалеет ни времени, ни денег. Только шиш он меня получит!
— Значит, ты все-таки Бранд? Ты был его вилланом?
— Я люблю тебя еще больше за то, что ты употребил мое вилланство в прошедшем времени, — сказал Гиацинт, улыбнувшись. — Ты прав, когда-то меня называли Брандом, но теперь мое имя Гиацинт. И давай с тобой считать, что так оно и есть. Но сейчас, дружище, нам нужно проститься, потому как тебе самое время поспешить обратно в обитель, пока еще совсем не стемнело и пока тебя не хватились. Езжай, а для верности я провожу тебя до опушки леса.
— Нет! Я сам доеду! — возразил Ричард. — Я не боюсь! А тебе немедленно нужно исчезнуть.
Девушка положила руку Гиацинту на плечо. В сгущающихся сумерках Ричард увидел в ее глазах скорее решимость, нежели страх.
— Он исчезнет, Ричард! Я знаю одно местечко, где он будет в полной безопасности.
— Лучше бы тебе податься в Уэльс, — заметил Ричард с тревогой и даже с некоторой ревностью, поскольку ведь это его друг, ведь это он, Ричард, рисковал во имя него, и мальчика чуть-чуть огорчала мысль, что своим спасением Гиацинт будет обязан не только ему, но и кому-то еще, в частности, этой девушке.
Гиацинт и Аннет быстро обменялись взглядами и оба улыбнулись, и свет их сияющих лиц озарил лесные сумерки.
— Пожалуй, нет, — ласково сказал Гиацинт. — Если уж и бежать, то не очень далеко. Но ты не бойся за меня, я буду в безопасности. Садитесь-ка в седло, милорд, и отправляйтесь в обитель, где и вы будете в безопасности. Иначе я с места не сойду!
Угроза подействовала. Ричард сел на пони и двинулся в обратный путь. Отъехав немного, он оглянулся, помахал рукой и увидел юношу с девушкой, стоящих в тех же позах, как прежде, когда он впервые заметил их. Они провожали мальчика взглядом. Перед тем как то место, где они стояли, исчезло из виду, Ричард обернулся еще раз, но их уже не было. В лесу царили полная тишина и спокойствие. Тут Ричард вспомнил о неприятностях, ожидавших его в обители, и быстрой рысью двинулся в обратный путь.
В ранних сумерках Дрого Босье ехал по дороге, указанной ему братом Жеромом. Время от времени он
