Никто от этого не застрахован. Мог бы и вам свалиться.
– Я бы с тобой согласился, Аркадий, если бы не одно “но”. Это, как ты называешь, “интересное кино” прокручивается на пленке не единожды. То же развитие событий мы наблюдаем на снимках двенадцать, тринадцать, четырнадцать. И – косвенно, правда – на снимках шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…
– И охота ей была каблуки ломать, по разрушенному дому шастая, – недовольно добавил Додик.
– Вот! Вот именно! Приличные девушки в одежде от Версаче по руинам не бегают. А она даже бинокль захватила, чтобы получше рассмотреть.
– А что рассмотреть? – снова вклинился Арик. – Что рассмотреть-то? Ведь никто из окна не вываливался!
– А необязательно из окон сигать. – Теперь и Додик стал на сторону Метелицы. – Можно и газовые конфорки открыть до упора. И голову в петлю сунуть. И вены испохабить.
– Ну что за мрачный взгляд на жизнь? А если она просто наблюдала за… за каким-нибудь своим возлюбленным? Такое ведь тоже не исключается, – не сдавался Дергапут.
– Это за каким возлюбленным? – поинтересовался Додик. – Которого потом в пластиковом мешке вынесли?
– Ас чего ты взял, что именно его, дядя?
– Из предыдущих снимков, – Сойфер потрепал Арика по щеке. – Из номеров пять, шесть, семь, восемь и так далее.
– С этим ясно. – Метелица волевым усилием прервал полемику родственников. – Будем подводить черту. К какому выводу можно прийти, исходя из этой пленки? Додик?
Додик собрал все снимки с Барби и принялся тасовать их, как карточную колоду.
– Лично я так скажу: не знаю, кто эта девушка, но не хотел бы, чтобы она возле меня отиралась. Стоит ей только появиться, как следующим пунктом программы следует мертвое тело.
– Вот! – радостно подхватил Метелица. – Именно! Ты, Додик, сказал, что “парень снимал свою подругу на фоне трупов”. Думаю, это не совсем верно. Парень снимал девушку в предвкушении трупов! В предвкушении! Она эти трупы ждала, как ждут любимый сериал. Наслаждалась зрелищем и уходила! Как ни в чем не бывало!
– Даже бинокль с собой брала, соска, – поддержал старших товарищей Арик.
– Хотите сказать, что она каким-то образом узнавала, что с кем-то должно случиться несчастье? – Додик славился умением задавать неудобные вопросы. – Но несчастье это не предупреждала, а, наоборот, смаковала?
В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина. Все усиленно переваривали услышанное.
– Кукла бессердечная! – не выдержал наконец Метелица.
– Ага. Соска ненормальная! Дурдом по ней плачет, – поддакнул Арик.
– Тюрьма по ней плачет, а не дурдом! Электрический стул, – с пафосом закончил Сойфер. – Ну, что будем делать со всем этим?
– Будем ждать Анастасию. Она должна объяснить…
– Ну-ну. – Додик изорвал в клочки все купленные розы, и перспектива “ждать Анастасию” уже не казалась ему такой волнительной.
Сам же Метелица такой глупости не допустил, и его розочки (все девять!), гордые и непреклонные, как ракетный комплекс “Тополь”, стояли сейчас на кухне в трехлитровой банке. Самое время проверить, как там они поживают.
Метелица оставил Арика и Додика, живо обсуждавших проблемы электрического стула вообще и электрического стула “для этой соски” в частности, и выскользнул на темную кухню. Ни одна из роз не опустила головку, и Метелица почувствовал себя счастливым.
Хорошо все-таки, что рев “Kawasaki Ninja ZX-7RR” взорвал почти кладбищенскую тишину их богадельни. И такой же прыщавый, как Дергапут, цветок алоэ она реанимировала. Подыхал пыльный и никому не нужный, окурки в него сбрасывали, а теперь – пожалуйста…
Ожил.
И даже пустил несколько новых отростков.
Метелица подумал, что и сам он похож на алоэ – с той лишь разницей, что Анастасия никогда не будет его подкармливать так, как подкармливает цветок. И не будет так о нем заботиться.
Метелица подошел к цветку и коснулся рукой его мясистых листьев. Он бы и сам пустил корни в этом горшке, если бы это к чему-то привело.
Зря.
Зря он бросил курить и не купил лосьон от облысения.
От безрадостных мыслей Метелицу отвлек странный шум под окнами флигеля – очевидно, только что подъехавшей машины. Метелица сложил ладони лодочкой и стал вглядываться в темноту за стеклом. Впрочем, и вглядываться особенно не пришлось. По заколотившемуся, как у школьника, сердцу он понял – приехала Она.
Но на чем!
Подобной машины Пацюк в жизни не видывал: огромное чудовище поигрывало космическими формами, блестело молдингами, сверкало багажником и переливалось литыми трубами. В утробе чудовища мог смело спрятаться основной состав Театра музыкальной комедии, где Метелица долгое время работал осветителем. И не только основной состав, но и кордебалет, технические службы и даже завлит с главрежем.
