Но Анастасия вышла вовсе не со стороны водительской дверцы, как полагал Метелица. Напротив, водителем оказался именно тот, кого и на километр нельзя было к ней подпускать.
Белобрысый урод, с очками на лбу и красным платком на голове. Длинные ноги, короткая куртка, напяленная только для того, чтобы оскорблять нравственность обывателя вызывающих размеров гульфиком.
'Баклажан он, что ли, туда засунул? Или у коня полководца Жукова хозяйство одолжил?” – меланхолично подумал Метелица. И посмотрел вниз. На то самое место, где линия живота безмятежно и плавно переходила в линию ног. Никаких холмов, никаких барханов, никаких возвышенностей. Да, черт возьми, а если взглянуть на Валентина Куприяновича Метелицу абстрактно – как на представителя вида, – то можно подумать, что человечество размножается почкованием.
Подобные мысли никогда раньше не приходили в голову дважды разведенному директору агентства “Валмет”, но сейчас – пришли. И это был тревожный симптом. Настолько тревожный, что Метелица едва не сбил кулаком цветок возрожденного алоэ.
А длинноногий жеребец споро обежал свою машину, приоткрыл пассажирскую дверцу и…
Появилась Она.
'Kawasaki Ninja ZX-7RR”.
Красавица и чудовище о чем-то переговорили, стоя у дверцы, при этом белобрысый коснулся (гад!) пальцами (гад!) ее лица (гад-гад-гад!!!). Если даже они и сослуживцы – и вместе брали дворец Амина или Форт-Нокс или совершили Большое ограбление поезда в 1897 году, – все равно это выглядело чересчур интимно!
После этого вульгарного прикосновения Анастасия отделилась от жеребца и пошла по направлению к подъезду. Метелице даже показалось, что она чуть-чуть прихрамывает. Нет, она действительно хромала. Жеребец, по-видимому, хотел ей помочь, но Анастасия вовремя отстранилась.
Великая Женщина!
А если она еще отправит коня полководца Жукова восвояси, тогда Метелица смело сможет назвать ее Праматерью Человечества!
– …О, а вот и группа захвата! – не ко времени появившийся на кухне Додик обдал Метелицу чесночным ароматом. – Только на грузина он не похож.
– К твоему сведению, настоящие грузины беловолосы и светлоглазы, – не оборачиваясь, ответил Метелица.
– Прямо как настоящие евреи. Ладно, пошел открывать.
Ушлый Додик опять перебегал Валентину дорогу. И не просто перебегал, а вооружившись его же собственным букетом. Метелица и глазом не успел моргнуть, как Сойфер вытащил трепещущие розы из банки и направился к двери.
В ту же секунду раздался глухой зуммер входного звонка.
– Отдай цветы, скотина, – угрожающе зашипел Метелица. – Отдай!.. Это мой букет!
Додик сделал вид, что его не услышал, и ускорил шаги.
Но не тут-то было!
Метелица коршуном налетел на обидчика и свалил его с ног. Конечно, грузинской борьбой чидаоба он не владел, но заехать в ухо и намять бока мог. Директор и первый заместитель директора молча тузили друг друга под аккомпанемент звонка и успокоились только тогда, когда от роз остались одни ошметки.
– Старый дурак, – бросил Метелице Сойфер, потирая ушибленный локоть.
– На два месяца моложе, чем ты, – бросил Сойферу Метелица, потирая ушибленное колено.
Звонок наконец затих.
Как и следовало ожидать, дверь открыл мудрый и совершенно нейтральный Арик.
Метелица затолкал измочаленные розы под мойку и хмуро потянулся в коридор. Додик последовал за ним.
Анастасия стояла, опершись рукой о косяк, и поджимала левую ногу.
– Привет, – сказала она Арику.
– Я проявил то, что ты просила. Сделал два экземпляра пленки.
Метелица заскрежетал зубами. И когда этот восемнадцатилетний хлюст успел перейти с ней на “ты”?! Будь он его папашей – порол бы наглеца каждый день. За вандализм и оскорбление национальных святынь!
Пока Метелица исходил завистью к прыткому Арику Дергапуту, Анастасия наконец-то заметила и его самого, и прохиндея Сойфера.
– Здравствуйте, – надменно произнесла она. – Я не думала, что вы… Так поздно…
И пока Метелица соображал, как бы половчее поздороваться с прекрасной ниндзя, из-за его спины высунулся Додик.
– А у нас ненормированный рабочий день, – с пафосом хрюкнул Сойфер. – Профессия иногда подкидывает сюрпризы, знаете ли.
– Я проявил фотографии… – Арик снова начал тянуть одеяло на себя.
– …И мы были бы очень вам признательны, если бы вы снабдили их своими комментариями.
Хрюканье стало еще громче, пафос – еще невыносимее… Ну, что ты за тип, Додик Сойфер!..
