поцеловал.
— Ты приехала. Я счастлив, — счастье тоже выглядело торопливым, если не сказать — скоропалительным.
— Я приехала. Но не могу сказать, что счастлива. Твой казах…
— Я скажу ему, чтобы был повежливее.
— Не нужно. Зачем ты привез меня сюда?
— Хочу, чтобы ты была рядом, — это прозвучало с теми же интонациями, что и его программное “Я хочу заполучить эту картину”.
— Мы совсем не знаем друг друга.
— Мне достаточно того, что есть. Я скучал…
Появившийся бизнесменчик прервал пламенные признания Лехи. Он принес мой видавший виды чемодан и поставил его возле кресла. Теперь, очевидно, он выполнял функции гостиничного боя.
— Это все твои вещи? — удивился Леха, и я вдруг почувствовала легкую, бьющую в голову, как хорошее вино, ярость.
— На уик-энд хватит. Где моя комната?
— Твоя комната?
— Ну да… У тебя же есть комнаты для гостей.
— Я думал… Ну, хорошо. Я провожу тебя.
Мы поднялись на третий этаж. Пройдя анфиладу комнат, набитых книгами, оружием и бытовой техникой последнего поколения, Титов остановился возле одной из дверей и распахнул ее.
— Прошу!
За дверью оказалась спальня. Широкое, во всю стену, окно выходило на близкий залив. Я подошла к окну, постучала по стеклу и проницательно спросила:
— Пуленепробиваемое?
— Да. Как ты догадалась?
Бедный ты, бедный…
— Торжественный ужин через час, — радостно сообщил мне Леха.
— По какому поводу пирушка?
Он подошел ко мне, обнял за плечи, повернул к себе и принялся неторопливо расстегивать пуговицы на костюме.
— Во-первых, ты приехала. А во-вторых… Ладно, я потом тебе скажу, что будет во-вторых…
…В час мы явно не укладывались.
Мне нравилось Лехино тело: оно было таким же торопливо натренированным, как и вся его стремительная жизнь. В этом-то и заключалось главное отличие Лехи от Быкадорова. Быкадоров был созерцателем, даже в любви. Он мог часами изучать мои руки и волосы, бродить пальцами по коже, сбиваться с главной дороги и снова возвращаться на нее.
Титов был совсем другим: он моментально оценивал ситуацию и моментально выбирал стратегию. Он схватывал все на лету. На то, чтобы изучить меня, у Быкадорова ушло несколько месяцев. Лехе же хватило одной — первой — ночи.
В разгар наших утех дверь в спальню приоткрылась, и на пороге появился бизнесменчик.
— Черт! — унизительно взвизгнула я и попыталась прикрыться простыней.
— Что такое? — недовольно спросил Леха, прочно застрявший в моем теле. Он даже не подумал отодвинуться.
— Время. Агнесса Львовна уже приехала.
— Ладно. Через двадцать пять минут спускаемся. Бизнесменчик исчез, а я тотчас же накинулась на Леху.
— Твои люди могли хотя бы стучать! Свинство натуральное…
— Прости-прости, — торопливо зашептал Леха, целуя меня. — Я как-то не подумал. Я скажу… Я распоряжусь.
Но злость моя куда-то улетучилась, стоило Лехе уткнуться в меня теплыми нетерпеливыми губами: чего еще ты ожидала от владельца небольшой империи? Ему и в голову не придет таиться от собаки, или кошки, или улитки на склоне. Или от клопа-солдатика. А вся его челядь — клопы-солдатики и есть…
Через двадцать пять минут мы уже спускались по лестнице: Леха, обладавший фантастическим чутьем на время, ускорил темп и уложился ровно в двадцать три минуты. Еще две минуты ушли на тряпки. Косметику этот цейтнот явно не предполагал.
…За накрытым столом уже скучала Агнесса Львовна. Коротая время, она курила мятую “беломорину” — очевидно, в память о проведенных на свободолюбивых кухнях молодости и зрелости. Я не удержалась от улыбки: у матери миллионера были довольно странные вкусы.
— Добрый вечер, — поздоровалась я, неловко спрятав руки за спину.
Агнесса не удостоила меня и взглядом.
— Ты все-таки привез ее, — обратилась она к сыну.
— Мама!..
Должно быть, таким же образом они устраивали склоки из-за подобранного щенка в далеком детстве Титова.
Леха устроился напротив матери, на противоположном конце стола, и принялся пожирать меня глазами. Я присела недалеко от Агнессы. Бизнесменчик откупорил бутылку с вином.
— Мне водки, Дементий. Как обычно, — ледяным тоном произнесла Агнесса.
Карманный Дементий кивнул и плеснул водку в стопку Агнессы Львовны так же изящно, как намедни повышал ставки на аукционе. Водка в тяжелом хрустале сверкала так соблазнительно, что я решила присоединиться к Агнессе.
— Я бы тоже не отказалась, — невинным голосом сказала я. Агнесса поджала губы, а Леха широко улыбнулся мне.
Он поднял свой бокал и торжественно произнес:
— Сегодня знаменательный день. Я наконец-то заполучил ее.
Лехина голая пятка коснулась моей ноги (под столом он уже успел сбросить туфли), и последнюю фразу я неосмотрительно отнесла к себе самой.
— Ты идиот, — парировала Агнесса. — Такие деньги…
— Тебя ждет большой сюрприз, мама. Думаю, ты начнешь относиться к Кате гораздо лучше, когда… Давайте сначала выпьем.
Агнесса махнула водку, как какой-нибудь прапорщик внутренних войск. Я последовала ее примеру.
Затем мы несколько минут молча работали вилками и челюстями.
— Чем вы занимаетесь, милочка? — спросила у меня Агнесса.
— У Кати галерея на Васильевском, — ответил вместо меня Леха.
— Я искусствовед. Специалист по прерафаэлитам.
Знаем мы, какой ты искусствовед, было написано на сморщенном лице Агнессы, специалист по оральному сексу и прочим извращениям, вот ты кто!..
— Это она тебе сосватала?
— Катя здесь ни при чем.
— Алексей, можно тебя на минутку? — наконец-то решилась Агнесса Львовна.
— Может быть, подождем конца ужина?
— Сейчас.
— Ну, хорошо, — его пятка, прощально скользнув по моей голени, опустилась вниз. Леха быстро надел туфли и вышел следом за матерью.
Агнесса даже не удосужилась прикрыть двери, чтобы еще больше унизить меня. Я меланхолично жевала мясо и слушала весьма нелицеприятный разговор матери и сына.
— Она что, здесь жить собирается? — фальцетом пропищала Агнесса.
— Я сам ее пригласил.
— Зачем?
— Потому что я так хочу. Хочу, чтобы она была здесь… Со мной. Мне она нравится. Очень нравится…
