чаще обращался к Элизабет Джилберт и за поддержкой, и с просьбой ускорить расследование его дела. «Она никогда не поймет, как сильно изменила мою жизнь, — писал он в дневнике. — Впервые за много лет она указала мне цель, я поверил, что могу еще на что-то надеяться».
Их дружба становилась все крепче. Они вместе ломали голову над уликами и показаниями свидетелей. Джилберт посылала все свои находки Ривзу в надежде, что он сумеет разобраться в этом деле, но, как бы адвокат ни сочувствовал своему подопечному, ему не удавалось извлечь из материала никакой пользы.
В 2002 году окружной федеральный апелляционный суд отклонил ходатайство Уиллингэма даже без предварительного слушания. «Наступил последний этап моего пути», — писал Уиллингэм Джилберт. Он подал апелляцию и в Верховный суд, но в декабре 2003 года получил извещение, что высшая инстанция также отказалась рассматривать его дело. Вскоре Уиллингэму вручили судебное предписание: «Глава департамента уголовного судопроизводства в Хантсвилле, Техас, действуя через назначенного и уполномоченного вышеуказанным главой департамента исполнителя… настоящим приказывает и распоряжается, чтобы в некоторое время после 6 часов пополудни 17 февраля 2004 года в департаменте уголовного судопроизводства в Хантсвилле, Техас, был осуществлен смертный приговор путем внутривенной инъекции одной или нескольких доз в количестве достаточном, чтобы причинить смерть вышеуказанному Камерону Тодду Уиллингэму».
Уиллингэм написал письмо родителям. Прежде чем обрушить на них эту новость, он попросил их сесть. «Я очень люблю вас обоих», — писал он.
Оставалась последняя надежда: просить о помиловании губернатора Техаса, республиканца Рика Перри. Американский Верховный суд называл эту льготу «дополнительной страховкой нашей системы исполнения наказаний».
В январе 2004 года доктор Джеральд Херст, известный ученый и следователь по делам о поджогах, получил файл со всеми уликами, собранными по делу Уиллингэма. Инициатива исходила от Элизабет Джилберт: вместе с одним из родственников Уиллингэма она, услышав о репутации Херста, обратилась к нему за помощью. Им удалось убедить Херста заняться этим делом без гонорара, и Ривз, адвокат Уиллингэма, переслал Херсту все документы в последней надежде найти какие-то зацепки для прошения о помиловании.
В подвале своего дома в Остене, который служил ему лабораторией и рабочим кабинетом и был битком забит микроскопами, схемами законченных и незаконченных экспериментов и другим, понятным лишь ему одному «барахлом», Херст открыл папку с документами и заглянул в лежавшую наверху бумагу.
Выглядел этот специалист по пожарам своеобразно: ростом он был под два метра, но сутулился так, что казался намного ниже; длинные седые волосы заслоняли худое длинное лицо. Одевался он по обыкновению в черные туфли, черные носки, черную футболку и черные штаны на черных же подтяжках. Во рту — всегда табачная жвачка.
Ребенок-вундеркинд, сын бедного арендатора, росший в пору Великой депрессии, Херст все детство провел, копаясь на пустырях с промышленными отходами: разыскивал магниты, медную проволоку и тому подобное барахло и собирал из них радио и другие приборы.
В начале 1960-х он получил в Кембридже докторскую степень по химии. В этом университете он проводил эксперименты с фтором и взрывчатыми веществами, отчего однажды его лаборатория сгорела. Позднее Херст возглавлял исследовательские группы различных американских компаний, занимавшихся изобретением и изготовлением нового оружия. Он придумывал ракеты и всякого рода бомбы — «богомерзкие штуки», как он сам их называл.
Херст стал одним из членов команды, запатентовавшей «самое мощное в мире неядерное оружие» — так называли, и в общем-то без преувеличения, астролитовую бомбу. Херст экспериментировал с самыми смертоносными токсинами, так что в лаборатории ему приходилось надевать нечто вроде лунного скафандра. И все же, очевидно, несмотря на все меры предосторожности, какому-то воздействию ядов он все же подвергался: в 1994 году печень ученого отказала, и ему понадобилась трансплантация.
Работая, как он выражался, «на стороне поджигателей», Херст добавил в напалмовые бомбы астролит и научил десантников во Вьетнаме пускать в ход подручный материал, в том числе куриный навоз и сахар, для изготовления взрывчатки. Он также усовершенствовал взрывающиеся футболки, пропитав ткань нитратами.
Однако настал момент, когда в ученом заговорила совесть. «Приходит день, когда ты задаешь себе вопрос: какого черта я все это творю?» — рассказывал Херст.
Тогда он ушел из военной индустрии и принялся за разработку более «гуманных» вещей. Он изобрел баллон из майлара, улучшенную версию жидкой бумаги и Kinepak — взрывчатое вещество с пониженным риском случайной детонации.
К уникальному опыту Херста во всем, что касается взрывов и пожаров, нередко обращались втянутые в гражданские иски компании с просьбой определить причину возгорания, и в 1990-е годы Херст стал признанным экспертом также и в этой области. Теперь он уделял значительную часть своего времени гражданским и уголовным делам о поджогах.
Ознакомившись с методами провинциальных и даже федеральных следователей, он пришел в ужас: выяснилось, что многие имели образование лишь в пределах школьного. В большинстве штатов следователи по делам о поджогах для того, чтобы получить государственный сертификат, обязаны были всего лишь пройти сорокачасовой курс по специальности и сдать письменный экзамен; большую часть своих знаний такой следователь приобретал на практике, от «старичков», которые охотно делились опытом, перечисляя всевозможные «безусловные доказательства» — доказательства, достоверность которых была опровергнута еще исследованием 1977 года.
В 1992 году Национальная ассоциация защиты от огня, которая занимается пропагандой и распространением мер по предотвращению и тушению пожаров, опубликовала первое научно обоснованное руководство по расследованию поджогов. Однако для большинства следователей работа все еще оставалась скорее искусством, чем наукой: они упорно верили исключительно в свой опыт и интуицию. А в 1997 году Национальная ассоциация следователей по делам о поджогах подала даже ходатайство с требованием не применять к своим членам решение Верховного суда от 1993 года, согласно которому эксперты, выступающие на суде, должны придерживаться научно обоснованных методов! В этом прошении утверждалось, что работа следователей по делам о поджогах «не может быть вполне научной». К 2000 году, когда все судебные инстанции отвергли это оригинальное ходатайство, следователи по делам о поджогах вынуждены были сделаться более «научными», однако на практике многие из них по-прежнему полагались на поколениями отработанные подходы и все еще применяли множество непроверенных методов.
— Для них все было просто, — рассказывал мне Херст. — Если пожар выглядит как поджог, значит, это и есть поджог.
Сам он неукоснительно придерживался принципа «опираться только на научную базу, иначе это попросту охота на ведьм, а не следствие». В 1998 году Херст расследовал дело женщины из Северной Каролины по имени Терри Хинсон: ее обвинили в умышленном поджоге, в результате которого погиб ее полуторагодовалый сын. Ей грозил смертный приговор.
Херст провел ряд экспериментов, воссоздал условия, в которых произошло возгорание, и доказал, что причиной трагедии стал не поджог, как считали следователи, а неисправная электропроводка на чердаке. Благодаря усилиям Херста Терри Хинсон оправдали.
Это был далеко не единственный его успех. Джон Лентини, тоже специалист по пожарам и поджогам и автор наиболее авторитетного учебника для следователей по такого рода делам, называл Херста «абсолютно блестящим». Государственный прокурор штата Техас в интервью для «Чикаго трибюн» высказался с присущей всем, кто занимается поджогами, наивной верой:
— Если Херст скажет, что это поджог, значит, это и есть поджог; если скажет, что поджога не было, — значит, не было.
От запатентованных изобретений Херст получал вполне достаточный доход, чтобы не думать о заработке и работать над делами о поджогах бесплатно — месяцами, порой даже годами. Но в этот раз ему пришлось поторопиться: документы по делу Уиллингэма попали ему в руки всего за несколько недель до
