того дня, на который была назначена казнь.
Просматривая отчет по делу, Херст сразу же обратил внимание на заявление Мануэля Васкеса, заместителя начальника пожарной охраны штата. Васкес утверждал, что ему пришлось расследовать от дюжины до пятнадцати сотен пожаров и «почти все они» оказались поджогами. Необычно большой процент: в среднем Техасское управление пожарной охраны признает поджог примерно в половине случаев.
Удивило Херста и заявление Васкеса, что дом Уиллингэма «сгорел быстро и ярким пламенем» из-за присутствия горючей жидкости. Следователи по делам о поджогах из года в год и из десятилетия в десятилетие твердили в судах, что именно присутствие горючей или взрывчатой жидкости вызывает наиболее высокую температуру горения, однако эта теория давно была опровергнута: эксперименты подтвердили, что обычный костер и костер, облитый бензином, горят практически с одинаковой температурой.
Еще одним доказательством преступления Васкес и Фогг считали тот факт, что алюминиевый порог входной двери расплавился. «Подобная реакция могла произойти только при наличии катализатора», — утверждал Васкес. Но Херст опять-таки сомневался: даже дрова в очаге могут создавать жар до двух тысяч градусов по Фаренгейту (1100 по Цельсию), что существенно превышает точку плавления алюминиевых сплавов — от тысячи до тысячи двухсот по Фаренгейту (от 550 до 700 по Цельсию).
Как многие другие следователи по делам о поджогах, Васкес и Фогг ошибочно сочли, будто обугленное дерево под алюминиевым порогом означает, как сформулировал Васкес, что «горючая жидкость затекла под него и там выгорела». Однако Херст провел тысячи экспериментов, доказавших, что обугливание вызывается попросту соприкосновением с раскаленным алюминием, поскольку алюминий выделяет очень много тепла. На самом деле, если бы под порог залили горючую жидкость, огонь бы скоро погас из-за недостатка кислорода (другие ученые пришли к такому же выводу). «Горючая жидкость не может гореть под алюминиевым порогом, как не может жир гореть на сковороде, если ее хотя бы неплотно закрыть крышкой», — заявил Херст в отчете по делу Уиллингэма.
Далее Херст рассмотрел утверждение Фогга и Васкеса, будто «коричневые пятна», обнаруженные на крыльце дома Уиллингэма, остались от «горючей жидкости», которая-де не успела просочиться в бетон. Он провел эксперимент у себя в гараже: вылил на бетонный пол жидкость из зажигалки и поджег. Когда огонь догорел, никаких пятен не осталось, только черный налет золы. Херст повторял этот опыт многократно, используя различные виды горючих жидкостей, но результат был все тот же: коричневые пятна сами по себе ничего не значили, они регулярно возникали на месте пожара в результате того, что ржавчина и грязь от обугленных стен и различных предметов смешивались с водой, которой заливали пламя.
Главной уликой против Уиллингэма было «треснувшее стекло»: Васкес был уверен, что стекло треснуло от жара, особенно сильного из-за присутствия горючей жидкости.
Однако в ноябре 1991 года команда из пяти экспертов проинспектировала пятьдесят домов на холмах Окленда, штат Калифорния, которые пострадали при распространении лесного пожара, и в дюжине этих домов обнаружились потрескавшиеся окна, хотя там уж заведомо не было никакой горючей жидкости. Эти окна потрескались преимущественно в тех домах, которые находились на периферии пожара, там, где пожарные особенно обильно заливали огонь струями из брандспойта. Поэтому следователи пришли к выводу (который они затем опубликовали в официальном отчете), что стекло потрескалось не от жара, а от быстрого охлаждения в результате полива: перепад температур вызвал столь быстрое сжатие, что стекло треснуло.
Свою гипотезу следователи проверили в лаборатории. При нагревании стекла ничего не происходило, но стоило полить раскаленное стекло водой, как на нем возникал замысловатый узор трещин. Херст наблюдал точно такое же явление, когда, экспериментируя в Кембридже, разогревал и охлаждал стекло. В своем заключении по делу Херст писал, что суждение Васкеса и Фогга о трещинах на стекле как об уликах было лишь «устаревшим предрассудком».
Наконец, Херст попытался разобраться с самым серьезным свидетельством против Уиллингэма — со следами, которые оставил огонь, с пресловутыми «каплями и лужицами», с V-образной отметиной и другими уликами, указывавшими, что огонь вспыхнул одновременно в нескольких местах и что основной очаг возгорания находился под кроватью детей. Кроме того, лабораторный анализ подтвердил наличие уайт-спирита возле входа. И как объяснить неправдоподобный рассказ Уиллингэма, будто он выбежал из горящего дома босиком и не обжег ног?
Перечитывая свидетельства очевидцев, Херст заметил, что и Уиллингэм, и его соседи рассказывали о том, как окна по фасаду дома внезапно лопнули и оттуда вырвалось пламя. Тут-то Херст и припомнил вошедший в анналы пожар на Лайм-стрит — в истории расследований поджогов это дело стало одним из основополагающих.
Вечером 15 октября 1990 года тридцатипятилетний мужчина по имени Джеральд Уэйн Льюис выбежал из своего дома по Лайм-стрит (Джэксонвилл, Флорида) с трехлетним сынишкой на руках. Двухэтажный деревянный коттедж вспыхнул как спичка, и к тому времени, как с огнем удалось совладать, в нем погибло шестеро обитателей дома, в том числе жена Льюиса. Льюис утверждал, что успел вынести сына, но не мог добраться до остальных родственников, которые оставались наверху.
Следователи обнаружили «классические признаки» поджога: следы огня понизу, вдоль стен, конфигурации в виде «капель и луж», огненный след, который вел из гостиной в коридор. Льюис говорил, что пожар возник случайно на диване в гостиной, где его сын баловался со спичками, но V-образный след возле одной из дверей наводил на мысль, что источник огня находился в другом месте.
Кто-то из свидетелей заявил властям, что Льюис во время пожара выглядел чересчур спокойным и даже не пытался звать на помощь. Корреспондент газеты «Лос-Анджелес тайме» сообщил, что Льюис подвергался аресту за насилие над женой и та добилась, чтобы ему было вынесено предупреждение. Лабораторный анализ обнаружил следы бензина на одежде и обуви Льюиса, и шериф написал заключение: «Огонь начался в результате того, что на парадном крыльце, в коридоре, в гостиной, на лестнице и в спальне второго этажа был разлит бензин». Льюиса арестовали и предъявили ему обвинение в шести убийствах. Его ждал смертный приговор. Но повторный анализ опроверг выводы, сделанные в лаборатории: на одежде и обуви не было следов бензина. Были опровергнуты и свидетельства о «спокойствии» Льюиса во время пожара: на установленной неподалеку камере местной новостной телестанции он был запечатлен, когда метался возле дома и буквально выпрыгнул на дорогу перед несущимся автомобилем, чтобы остановить его и отправить водителя за пожарными.
Чтобы доказать свою версию, следователи обратились к Джону Лентини, известному эксперту по делам о поджогах, и к другому ведущему специалисту, автору учебника, Джону Де Хаану. Хотя прочие улики были слабоваты, классических примет — тех самых «конфигураций в виде капель и луж и V-образных следов» — было, по словам Джона Лентини, достаточно, чтобы убедить его в наличии злого умысла.
— Я был готов дать показания и отправить парня на электрический стул, — рассказывал он мне.
С согласия прокуратуры эксперты решили провести эксперимент и воссоздать те условия, в которых произошло возгорание. Местное управление разрешило экспертам использовать для эксперимента дом по соседству от дома Льюиса — его все равно собирались сносить. Эти два коттеджа были практически одинаковы, и оставалось лишь установить в пустом доме ту же мебель, что в сгоревшем доме, повесить занавески и расстелить ковры. Ученые также разместили в доме огнеупорные датчики температуры и газа. Стоимость эксперимента превысила двадцать тысяч долларов.
Лентини и Де Хаан начали с того, что без всякой горючей жидкости попросту подожгли диван в гостиной — они рассчитывали, что этот опыт продемонстрирует лживость утверждений Льюиса.
Экспериментаторы следили за тем, как огонь стремительно пожирал диван, как густые клубы дыма взметнулись вверх, так что под потолком скопились раскаленные газы — вполне эффективный источник жара. Через три минуты это облако, вобравшее в себя еще больше газов от разгоравшегося огня, начало оседать вниз по стенам, заполняя гостиную. По мере того как оно опускалось к полу, температура внутри его росла и в некоторых местах уже превышала 1000 градусов по Фаренгейту (550 по Цельсию). Внезапно комната ярко вспыхнула, неистовый жар охватил всю мебель, занавески, ковролин на полу. Задрожали оконные стекла.
Пожар достиг той точки («флэшовер»), когда речь шла уже не об огне в отдельно взятом помещении, но о доме, целиком охваченном огнем. Следователям было известно о таком «переходе количества в
