– Ладно, давай о серьезном. Сколько денег тебе нужно, чтобы, как ты говоришь, привести себя в порядок?
– А сколько ты можешь дать? – невинно спросила я. – По максимуму?
– Так уж и по максимуму?
– Не забывай, мне еще нужно экипироваться.
– Учти, Кардена я не потяну. И Ива Сен-Лорана тоже.
– Тогда ограничимся Версаче и Армани. Кажется, именно эти вещички ты хотел втюхать несчастному Олегу? Скажи, а машина с ключами и чемодан на заднем сиденье – они действительно существовали? Ну, если бы он выбрался?
– Существовали, – капитан разлил водку почти до краев – себе и мне. – Можно наврать с три короба в главном, но мелочи должны быть правдоподобными. Правда всегда должна подстраховывать ложь, иначе нет смысла ни во лжи, ни в правде. Это основополагающий принцип. Подходит ко всему… Давай-ка помянем его. Актер действительно был от Бога.
Я вспомнила тело Олега на паркетном полу, но вспомнила отстраненно, как что-то, не касающееся меня. Я вспомнила обезумевшую от скорби Марго, но и сейчас ничего не шевельнулось в моей замутненной душе. И тем не менее вкуса водки я не почувствовала.
– Кстати, там была эта актриса, его пассия… Марго, кажется. Потрясающее совпадение: оказывается, она собиралась замуж за Кожинова.
– Чудны дела твои, Господи, – промурлыкал капитан и навалился на тушеное мясо: он вылавливал его из кастрюли прямо руками. – Который раз убеждаюсь, что Москва – город маленький. Ну что ж, тем лучше. Это даже нам на руку, можно сказать – подарок судьбы.
– Еще бы, лучше и придумать нельзя. – Капитан так смачно копался в кастрюле, что мне захотелось последовать его примеру, наплевав на все правила приличия. – Вместо громкого заказного убийства – возвышенная романтическая бытовуха, роковой треугольник, он, она и мафиози-разлучник. Он – дикое сердце, она – меркантильная сука, мафиози – театральный задник для трагедии. Партнеры в жизни, партнеры в смерти. Могу только представить, с какими заголовками выйдут сегодняшние газеты.
– Думаю, заголовки будут круче, – осторожно заметил капитан. – Писаки понаторели на таких вещах, у них по два десятка вариантов на одно хилое убийствишко. Но нас это уже не касается.
– Да. Ты прав. Нас это уже не касается. Капитан закончил поглощать мясо и с удовольствием облизал пальцы.
– Где ты только воспитывался? – с нежной брезгливостью спросила я. Теперь, когда все стало на свои места, Лапицкий нравился мне все больше и больше, отвязный тип, гад, каких мало. Гад, каких мало, и сука, каких мало, утомленные пресной добродетелью. – – Там же, где и ты. Дитя улицы. Думаю, мы поладим, любовь моя.
«Любовь моя», кажется, так обращался ко мне покойный Эрик.
– Не сомневаюсь. Ты останешься?
– Нет, – он потянулся с такой силой, что хрустнули все кости. – Сплю только один и только в своей постели, когда есть возможность. С возрастом начинаешь ценить хорошие привычки, особенно когда у тебя их немного… Спасибо за чай. Мне пора.
Я проводила капитана в прихожую. У самой двери, прежде чем взяться за ручку, он неожиданно обернулся ко мне и спросил:
– Все время забываю… Тебе ни о чем не говорит имя Ева?
– В контексте праматери человечества?
– В контексте Олега Марилова. Удалось восстановить часть его записной книжки, ее кровь выела… Там это имя встречается несколько раз. Заключено в пирамиду с двумя скарабеями по бокам, стилизация в духе древнеегипетского письма. У Олежки были свои приколы.
– Ну и что?
– Так он подчеркивал только важных ему людей. Очень важных. Людей, о которых он постоянно думал.
– Серийных убийц, насильников со стажем и воров в законе?
– Нет, для этого у него были другие обозначения.
– Другие?
– Для так тобой любимых серийных убийц он предпочитал голову бога Пта, отца всего сущего… Неважно. Это имя, Ева, оно не касалось его работы, его непосредственной работы. Во всяком случае, я бы знал…
– Может быть, это та самая женщина, которая была в машине и которая погибла… Кстати, ее так никто и не опознал?
– Нет.
– Похоронили?
– Можно сказать. Абонировали ячейку в холодильнике морга. Дело касается нашего коллеги, мало ли… Ладно, нет так нет. Я пошел. Спокойной ночи. Приеду завтра утром, а ты закрывайся на все замки. Ты теперь у нас ценный работник. Спи спокойно. Как говорится, на новом месте приснись жених невесте…
Лапицкий ушел, а я еще несколько минут постояла у двери, прислушиваясь к его затихающим шагам на ступеньках лестницы.
Ева, Ева…
Нет, это имя в пирамиде, окруженное жуками-скарабеями, ни о чем не говорило мне… Звучит претенциозно и не слишком подходит для нашего прохладного климата. Никогда не назвала бы так свою дочь, черт возьми…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ева
…Я осталась одна. Наконец-то одна. Кастрюля с остатками жаркого и разворошенные салаты – не в счет. И только теперь я поняла, что страшно хочу есть. Вернувшись на кухню, я первым делом повторила подвиг капитана Лапицкого – залезла руками в кастрюлю и вытащила оставшиеся куски мяса. Удивительно вкусно, капитан не соврал, мне бы никогда так не приготовить. Доев мясо, я, так же как и он, облизала пальцы и в голос засмеялась: вот ты и дома.
Но дом еще нужно было осмотреть. Лапицкий не дал мне это сделать по-настоящему. Налив в стакан водки, я отправилась в путешествие по квартире. Две комнаты, небольшие, но уютные, окна в тихий двор, мебели немного, но вся добротная: стенка, два кресла, диван, маленький магнитофон на столике, видеодвойка, чтобы я не скучала долгими зимними вечерами. Никаких кассет не было, только в магнитофоне сиротливо стоял Ив Монтан – Виталик умел навязывать свои вкусы. Монтан так Монтан, я нажала кнопку и продолжила знакомство с квартирой уже под музыкальное сопровождение. В спальне не было ничего, кроме широкой кровати, застеленной свежим бельем, и я почувствовала угрызения совести: зря я так напустилась на шофера.
Больше всего мне понравилась ванна с зеркалом во всю стену. Я разделась догола и принялась критически осматривать себя: с фигурой вроде бы все в порядке, нужно только немного подкачать пресс, и тогда вполне можно произвести фурор на нудистском пляже ближнего Подмосковья. А если еще и облачиться в эротическое бикини, то можно завоевать и Багамы. С лицом дело обстояло хуже, нужно признать. Неухоженно, запущено до крайности, в твоем возрасте, Анна, нужно следить за лицом, как за молодым мужем, и лучше всего нанять для этого профессионального детектива.
Кстати, а в каком ты возрасте?
Подумав немного, я остановилась на двадцати семи. Давать себе меньше мне не хотелось, а цифра двадцать семь меня вполне устраивала. Ее еще не нужно скрывать, и в то же время она придает всем страстям осознанную зрелость. Да и что-то в самой глубине души подталкивало меня именно к этой цифре. Эрик и Фигаро моложе, Лапицкий чуть старше, а я нахожусь в блаженной полосе золотого сечения. В двадцать семь лет уже знают толк в самом изощренном сексе, но могут имитировать провинциальную
